Отто Гофман - На Диком Западе. Том 3

— Боже мой! — вырвалось у Марша.

— Я всегда чувствовал себя близ него как-то беспокойно, — говорил прерывающимся голосом Дэви, — как будто какой-то голос нашептывал мне предостережение. Мне всегда казалось, что где-то я его видел. Но где, я не мог припомнить. Ведь это было так давно. Я видел его тогда в полутьме, при колеблющемся пламени костра. С того времени он сильно изменился: отпустил усы и волосы, а теперь еще раскрасил физиономию.

— Даже не верится! — воскликнул Марш. Он наклонился над телом, рассматривая лицо убитого. Он поднял правую руку с двумя пальцами, которую Деру так искусно скрывал под перчаткой или в кармане.

— Да, Дэви, так оно и есть.

И, посмотрев на окровавленное лицо Дэви, спросил:

— Ну, а вы как себя чувствуете?

— Ничего, — ответил Дэви. В голосе его чувствовалась глубокая печаль и страшная усталость. — Я только слегка ранен, мистер Марш. Но отец… Этот зверь… Все опять пришло мне на память.

В голосе Дэви послышались слезы.

Марш ласково положил руку на его плечо. Дэви овладел собой и улыбнулся:

— Я представляю, в каком я ужасном виде. Я не могу вернуться так. Не можете ли вы достать мне пальто или одеяло.

Марш поспешил к поезду, который был обращен теперь в полевой госпиталь. Задержавшись на несколько минут, чтобы распорядиться перевести убитых в один вагон, он взял шинель и направился к Дэви. Вместе они вернулись на поезд, где шли спешные приготовления для возвращения в Джулесберг.

В первый раз в жизни Кезей встретил Марша и Дэви полным молчанием. Его лицо было мрачно, глаза выражали глубокое горе. Молча он указал на бесформенную массу, покрытую одеялом. Марш наклонился и приподнял одеяло. Перед ним лежал Слаттери. Глаза убитого были открыты; казалось, он посылал последнее прости товарищам.

— Как это случилось? — спросил Марш.

— В самом конце сражения, — ответил Пат, вытирая слезы, которые потоком бежали по его мрачному лицу, — в траве скрывалась проклятая змея, которая застрелила его. Я подхватил его на руки, но он ничего не успел сказать; он только посмотрел на меня и скончался. Я хотел бы, сэр, чтобы и меня прикончили.

Что тут можно было сказать?!

Они влезли на платформу. Марш пошел к Мэри, а Дэви, не желая встречаться с ней, направился в свой вагон. Одна женщина подбежала к нему с водой, и он обмыл свое окровавленное лицо. Затем принялся помогать раненым.

Несколько женщин стояли над Руби Кенни, дыхание которой медленно ослабевало. Она умирала от раны в грудь.

После того как все вагоны были прицеплены, поезд на закате двинулся в Джулесберг.

В городе Марш довел дочь до своего вагона и уговорил ее немедленно лечь в постель. Она была невероятно утомлена и расстроена. Это очень пугало отца. Она молча повиновалась. Никогда в жизни она не чувствовала такого утомления. Раздевшись и вымыв лицо, она легла спать. И когда Марш через час пришел взглянуть на нее, она крепко спала.

«Ужасное испытание для нее, — думал он. — Я многое отдал бы за то, чтобы не допустить ее увидеть эти дикие сцены. Самое лучшее для нее сейчас — сон. Но если завтра ей будет плохо, придется послать за доктором».

Он тихо вышел из комнаты, боясь шумом разбудить дочь. Но она была так утомлена и душой и телом, что даже громкий стук двери не разбудил бы ее.

Марш направился в свой офис, чтобы составить список убитых и раненых, организовать похороны и разослать письма родственникам, рассеянным по разным частям Штатов. Это был один из самых печальных дней в истории Тихоокеанского Союза.

Дэви спрыгнул с поезда прежде, чем он остановился, и пошел прямо на свою квартиру. Кезей последовал за ним, безутешный в своем горе. Он застал Брендона стоящим у окна. Дэви смотрел в темную ночь и так ушел в свои мысли, что даже не слышал, как Кезей вошел и затворил за собой дверь. Услыхав наконец его шаги, он пошел навстречу с распростертыми объятиями.

— Ах, Пат, чем я могу вас утешить?! Слаттери был замечательный человек и мой близкий друг. Его теперь нет! Что же делать? Смерть когда-нибудь должна же прийти.

Оба долго молчали. Наконец Дэви снова заговорил:

— Пат, я ухожу на запад, в Калифорнию. Центральная Тихоокеанская железная дорога нуждается в людях. С моим опытом я достану там работу как подрядчик или как мастер.

— Позволите ли вы мне также пойти с вами? — спросил Кезей.

— Я решил уйти отсюда, Пат. Я слишком несчастен. Я потерял ту, которая для меня была дороже всего на свете. Я не могу вынести это. Вдали за работой я, может быть, забуду свое горе.