Элмор Леонард: Мальчик, который улыбался

Большую часть времени он жил вместе с матерью в той же самой хижине, которую построил его отец, занимаясь хозяйством на своей маленькой ферме. Когда ему исполнилось 18, он пришел в Бюро и поступил на службу в полицию, к Тудишишну. Его мать перебралась к нему в резервацию, но через год они оба вернулись на свою rancheria. Выслеживать своих друзей, которые подались прочь из резервации ему — в буквальном смысле — не улыбалось.

Тудишишн сказал мне, что ему было очень жаль отпускать Микки, поскольку тот был виртуозным следопытом и фантастически метким стрелком. Я знал, что у сержанта есть в подчинении с десяток тех, кто мог хорошо читать следы, но не было почти никого, кто мог бы хоть как-то обращаться с оружием.

Ему было, надо полагать, около 19 лет, когда он вернулся в Пуэрко. За все эти годы он ни разу не упомянул имя Маккея. Как и я ни разу не говорил о нём с Микки.

И с Маккеем я также почти не виделся. Если до этого случая с линчеванием он меня игнорировал, то теперь просто избегал. Как я уже сказал, я почувствовал себя идиотом, когда предупредил его о Микки Сегундо. Я более чем уверен, что со стороны Маккея ко мне было лишь одно чувство — презрение.

Время от времени Маккей показывался в наших краях, в основном ради охоты в Насиментос. Он был отличным охотником и проводил за этим занятием, как минимум, три-четыре дня в месяц. Как правило, на охоту он ездил со своим надсмотрщиком, Боуи Эллисоном. Он охотился на всё, что ходит, ползает или летает; мне рассказывали, что его зала с трофеями на ранчо способна сделать честь иному музею.

Надо отдать ему должное — всё, что он делал, он делал хорошо. Маккею перевалило за 50 — но он стрелял куда лучше и мог продержаться в седле гораздо дольше, чем все его ковбои. И он знал, как делать деньги. Но его высокомерие меня дико раздражало. Он был вежлив, это факт, но в любом разговоре ежесекундно ощущалось, что он — босс, а ты — не более чем наемный батрак.

Как-то раз, вечером, заехал Тудишишн и сказал, что он должен встретиться с Маккеем на следующее утро. Маккей собирался поохотиться на юго-западе, в районе бедлендов — по сути уже за границей лавовых полей. А Тудишишн подрядился к нему в качестве проводника.

Полицейский пил кофе до самого заката, а потом уехал, растворившись в тени Насиментос. На ночь он остановился на одной из rancherias, у своих друзей.

Первым приехал Маккей. Утро было холодным, ярким и прозрачным. Глянув в окно, я увидел пятерых всадников, приближавшихся с юга. Когда они приблизились, я опознал в них Маккея, Боуи Эллисона и трёх братьев Беттцингеров. Подъехав к конторе, Маккей и Эллисон спешились, Беттцингеры же развернулись и направились обратно.

Маккей кивнул в знак приветствия. Он вел себя вежливо, хотя слов от него я почти не слышал. Я спросил их, не хотят ли они кофе, но Маккей покачал головой и сказал, что они вот-вот уедут. В этот момент на холмах показался всадник, скачущий по направлению к нам.

Маккей прищурился, изучая силуэт верхового.

Я не обращал внимания на всадника, до тех пор пока не заметил как пристально смотрит на него Маккей. Когда я взглянул, наконец, на того, кто к нам ехал, он уже почти доскакал до нас. Мне не было смысла всматриваться — и так было понятно, что это Микки Сегундо.

— Ну и кто это? — спросил Маккей, с ноткой подозрительности.

Я почувствовал, как моё лицо запылало, ну, знаете, как это бывает, когда ты о ком-то говоришь, а потом раз — и оказывается, что он все это время стоит рядом с тобой.

У меня как будто это само сорвалось с языка:

— Это Пеза-а, один из моих подопечных. — Почему я назвал Микки его апачским именем — я не знаю. Возможно потому, что он выглядел как настоящий индеец. Но я-то до сей поры никогда не называл его Пеза-а.

Он подошёл к нам, держась даже как-то смущенно. На нём были его всегдашняя выгоревшая рубаха и набедренная повязка, правда, поперек лица, от уха до уха, тянулась нарисованная охрой полоса. Никто бы в жизни не заподозрил, что в его жилах течет кровь белого.

— Что ему тут надо? — подозрительность никуда не исчезла из голоса Маккея. Ранчер внимательно изучал индейца.

Боуи Эллисон смотрел на апача с тем же выражением лица.

— Где Тудишишн? Это господа ждут, когда он появится.

— Тудишишн болен — в его животе поселился демон, — ответил Пеза-а. — Он попросил меня его заменить. — Он говорил по-испански, немного запинаясь, как обычно говорят апачи.

Маккей смотрел на него ещё какое-то время. Наконец он сказал: