Он смотрел, как старый индеец подает задом повозку к коновязи, потом, как вместе с Борденом Чантри грузит покойника. Индеец отъехал, Борден отряхнул руки и вошел. в ресторан.
Из кухни появилась толстая, пышущая здоровьем женщина.
— Вот, начинайте с этого. Эд жарит еще яичницы на окороке. У нас тут был один утром, так съел столько, на троих бы хватило! Сколько живу, такого не видала!
Борден Чантри прошел в кухню, налил из ведра воды в мойку и ополоснул руки.
— Он кто был, знаешь? — Эд повернулся к вошедшему от огня, лопаточка для переворачивания в руке.
— Никогда его раньше не видел. Выглядит вообще-то ничего. Не похож на пьяницу.
Чантри прошел между столиками к окну.
Лэнгдон Адамс с улыбкой поднял на него глаза.
— И как оно, быть маршалом коровьего города?
— Так себе, Лэнг. Я бы с большей охотой управлялся на ранчо, но должен сказать, очень было хорошо со стороны отцов города предложить мне должность. Я ведь разорился чуть не до нитки.
— Можно подумать, ты один. Никогда не слышал, чтобы столько больших шишек в одночасье стали маленькими. Мне-то повезло. Много скота у меня не было, и тот внизу, в ущельях, где ветер его не достал. По-моему, потерял я не больше трех или четырех голов.
— Блоссом тоже. Эта вдовица ошибается мало, как редко кто. Сократила стадо, продала всех заморышей, оставила только сильных, крепких животных, способных выдержать непогодь. Ну, они и выдержали.
— Отличная женщина.
Борден глянул на друга.
— Ты впрямь к ней подкатываешься? Не скажу, что ты неправ. Сама — любо-дорого поглядеть, и ранчо у нее лучшее из оставшихся в этих краях. А если еще подкупить землю старика Уильямса…
— Я ее еще не купил. Даже не знаю, хочу покупать или нет.
— Чего? Да если у тебя будет это ранчо, вплотную с ее, и вы поженитесь, у вас окажется примерно тридцать участков лучших пастбищ в штате!
Эд принес яичницу с ветчиной, налил в чашки нового кофе. Сел рядом, оседлав стул, словно лошадь.
— Поймал того конокрада, Борден?
— Угу. Бегает он здорово, но я его догнал. Надо же, увести Хайэтовых кобыл! Нарочно не придумаешь. Во всем штате нет двух похожих лошадей, или чтобы резвостью сравнялись. А этих кобыл тут каждая собака знает. Хайэт Джонсон уж так ими выхвалялся, везде показывал… Нужно дураком набитым быть, украсть эту пару. Или чужаком.
— И кто он оказался, дурак?
— Чужой. Глупостей не мелет, точно. Подхожу к его лагерю, только собирается светать, и жду. Вот он вылазит из постели, идет в кустики, я тут как тут, забираю его ружье, пояс с револьверами и сижу, пока он не явился обратно. Огорчил его дальше некуда.
— Кому-нибудь удалось уйти с того времени, как ты маршалом заделался? — с любопытством спросил Эд.
— Нет… но мне и ловить-то пришлось четверых всего, не то пятерых. Кто чего украдет, я за ним. Кто кого убьет и потом удирать, я за ним, привожу обратно, пускай отчитается. А если сажать каждого, кто брался за револьвер или нож, в городе, кроме проповедника, никого не останется, и…
— Кроме проповедника? — прыснул Эд. — Ты его не знаешь. Он своего не упустит, поцапался-таки порядком.
— Ну, я об этом не слышал. Пока дерутся на равных, никого это не касается, и уж точно не горю желанием вести кого под суд, раз присяжные наверняка его отпустят. Убить человека в честном поединке — едва ли не самая безопасная вещь, какую можно сделать в наших краях.
— Не хочешь проехаться ко мне, Борд? Может, добудешь сколько диких индеек.
— Нет, Лэнг, спасибо. Надо заняться тем трупом. Установить личность, похоронить, если не найдется родственников.
— А часто бывает, что родственники являются сами? — поинтересовался Лэнг.
— Один раз из десяти. Если удается отыскать семью, они обычно отвечают: «Закопайте его и пришлите, что он после себя оставил», а погулявши вечерок-другой у Хенри, много не оставишь.
— Зачем возиться? Получается артель «Напрасный труд», на мой взгляд. Хватит с них христианских похорон. Вводят город в расходы.
— Так всех расходов — пара долларов, Лэнг. Одеяло, чтобы завернуть покойного, если своего не окажется, и кто-нибудь, чтобы вырыть могилу. Коли зашла речь, я уже девять могил выкопал в нынешнем сезоне.
Некоторое время они ели молча. Затем Лэнгдон Адамс спросил:
— Борд, ты не думал обратиться к Хайэту Джонсону за займом? Начать дело снова, я имею в виду. Он знает — скотовод из тебя хороший, вдруг да отстегнет денежек.
— Шутишь. В этот хайэтовский банк деньги приходят, а из него не выходят. И во всяком случае, я начну дело на свои средства, когда смогу. Не хочу быть никому обязанным. И полжизни вкалывать, чтобы расплатиться с банкиром, не хочу тоже.
Читать дальше