Патрик де Витт - Братья Sisters

Обобрав нас, шлюхи убрались восвояси. К счастью, они не догадались стянуть с нас обувку, и сто долларов мы сберегли.

Лежа в грязи, я уснул под солнцем полумертвого городка. Проснулся только с закатом. Передо мной стояла странная девочка — та, с которой я повстречался в прошлый раз. Новое платьишко, волосы чистые, только что вымыты и перетянуты широким красным бантом. Изящно сложив ручки на груди, она пристально, выжидающе смотрела… не на меня, на Чарли.

— Опять ты.

Девочка шикнула на меня, приставив пальчик к губам, и указала на братца: Чарли сжимал в руках полную воды банку с крышкой. На дне кружился дьявольский осадок из черных крупиц. Точно такими были присыпаны кулачки девочки, как и в прошлый раз. «Это яд», — дошло до меня. И стоило Чарли поднести банку ко рту, как я ударил его по рукам. Банка отлетела в лужу грязи, отравленная вода расплескалась.

Мрачно посмотрев на меня, девочка спросила:

— Зачем ты так?

— Давай-ка мы с тобой поговорим. Помнишь, что ты мне сказала в прошлый раз?

Растерянно взглянув на банку, она ответила:

— Я много чего говорила.

— Помнишь, ты назвала меня береженым?

— Ну, помню.

— Скажи, пожалуйста: я по-прежнему береженый?

Девочка взглянула на меня, и по ее глазам я понял: ответ она знает, но говорить не хочет.

— Надежно ли защищен? — не сдавался я. — Навсегда ли?

Раскрыв было рот, она тут же закрыла его.

— Не скажу, — ответила девочка.

Развернувшись ко мне спиной, она пошла прочь, только краешек платья мелькнул у меня перед глазами. Я поискал камень — хотел бросить ей в спину, но поблизости ни одного не нашлось. Чарли так и сидел, пялясь на опрокинутую банку.

— Черт, умираю от жажды, — сказал он.

— Тебя ж убить хотели.

— Кто, она?

— В прошлый раз эта девочка отравила собаку.

— Такая лапочка… Зачем бы ей травить меня?

— Это коварно, и ей это нравится.

Чарли, прищурившись, посмотрел на алеющий горизонт и лег на спину. Закрыв глаза, он произнес:

— Ну и жизнь!

И рассмеялся.

Не прошло и двух минут, как братец заснул.

В Джексонвилле доктор отнял Чарли руку. Боль к тому времени ослабла, но плоть загнила, и, кроме ампутации, ничего не оставалось. Доктор Крейн, несмотря на пожилой возраст, сохранил острый глаз и твердость руки. В петлице он носил розу, и я как-то сразу проникся к нему доверием. Мне он показался человеком принципиальным. Стоило же упомянуть, что с деньгами у нас с братцем туго, и врач отмахнулся, будто вопрос оплаты для него был не важнее второстепенной мысли.

Когда Чарли пожелал напиться перед операцией, случилось неожиданное: врач запретил ему, сказав, дескать, спирт вызовет обильное кровотечение. Чарли уперся рогом, наплевав на возможные неприятности. Ему если что в башку втемяшится, то берегись! Тогда я отвел Крейна в сторонку и попросил дать братцу обезболивающее, только без предупреждения. Сочтя совет разумным, доктор ему последовал. Мы успешно обманули Чарли, и ампутация прошла так гладко, как только может она пройти, да еще в гостиной собственного дома доктора, при свечах. Гангрена поднялась выше запястья, и пришлось отхватить руку до середины предплечья. Работал Крейн специальной пилой, которую, по его словам, для хирургов и создали. Когда доктор закончил, его лоб блестел от пота, а коснувшись случайно полотна ножовки, Крейн обжег палец. Он заранее приготовил ведерко для отрезанной руки, но немного не рассчитал, и ампутированная конечность шлепнулась на пол. Крейн был так занят культей Чарли, что пришлось мне самому обо всем позаботиться. Я подошел и поднял отрезанную руку, не тяжелую и не легкую, перехватив поперек запястья. Из среза в ведро свободно вытекала кровь. При иных обстоятельствах я бы не стал хватать Чарли за руку таким вот образом. Но сейчас она казалась мне странно чужой, и я даже покраснел.

Пригладил большим пальцем жесткие черные волосы и внезапно ощутил, будто глажу по руке самого братца. Тогда я поставил — не положил, поставил! — руку в ведро и вынес из комнаты. Нечего Чарли смотреть на нее, когда очнется.

После операции мы перевязали Чарли руку и уложили его, опоенного лекарством, на высокую кровать. Крейн сказал, что братец еще не скоро придет в себя, и мне лучше выйти на воздух. Поблагодарив доктора, я покинул дом и отправился в ресторан на краю города, где ужинал еще по пути в Сан-Франциско. Заняв тот же столик, что и в прошлый раз, я дождался официанта — того же самого. Признав меня, он насмешливо поинтересовался: не принести ли еще моркови с ботвой. Однако став свидетелем ампутации и видя капли крови у себя на штанинах, голода я не испытывал совершенно и попросил только бокал эля.