Макс Брэнд - Джон Кипящий Котелок

Питер поднялся с кровати и заходил взад-вперед по комнате.

— Нет, в этом я тебя не обвиняю, — ответил он.

— А тогда в чем же?

— В том, что ты в нее влюблен! Притом как зарвавшийся школьник, который знает, что не прав, однако продолжает упорствовать!

— Положим, это так, — признал я. — Но ведь, черт возьми, разве можно выбирать, в кого влюбляться, а в кого нет?

— Знаю, что это глупо, — густо покраснел Грешам. — Знаю — и ничего не могу с собой поделать!

— Господи, да на нее весь город заглядывается! — напомнил я. — Да что там город! Девять из десяти мужчин, которые ее видят, всегда в нее влюблены! Что, не так?

Он кивнул.

— И ты со всеми объясняешься, как со мной?

После долгой паузы Питер произнес:

— С тех пор как я поселился в Эмити, а это было пять лет назад, я четырежды дрался на дуэли — имею в виду, по-настоящему — и несчетное количество раз доставал оружие…

— Только четырежды?

— Да, только! Но причина всегда была одна и та же — Дженни! В первый раз дрался из-за нее, когда ей было шестнадцать лет. Ее возраст не имел для меня значения. Можно сказать, тогда я годился ей в отцы, но это меня не волновало! Едва ее увидел, как сказал себе, что эта девушка должна стать моей женой. С тех пор так и не изменил своего решения! Все эти годы, дорогой мой Шерберн, не спускал с нее глаз. Говорю тебе это, потому что не хочу потерять в тебе друга, понимаешь? Я раскрыл перед тобой сердце, как книгу, и ты можешь прочесть все, что в ней написано!

Это была настоящая исповедь. Лишь самые мужественные из нас имеют храбрость показать себя изнутри, со всеми недостатками. Я кивнул в ответ и приготовился ловить каждое его слово, отчаянно желая узнать и постичь этого нового Грешама.

— Первым из них, — продолжил он, — был молодой красавчик лет двадцати двух — двадцати трех, но к этому возрасту он уже успел прославиться. Где-то в горах близ Мехико набрел на серебряную жилу и, сам того не зная, поднял огромный слиток, а когда принес его в город, там ему объяснили, что он сказочно богат. Свое состояние парень тут же обратил в деньги и принялся их проматывать, однако при этом нажил столько врагов к югу от границы, что ему пришлось удирать на север — в прямом смысле этого слова, отстреливаясь через плечо. Когда он заявился в Эмити, мы уже знали, что парень уложил троих человек после того, как пустил коня вброд через Рио-Гранде.

Я рассказываю все это, чтобы ты его как следует себе представил, еще скажу, что он был хорош собой и прекрасно воспитан — красивые речи, обаятельная улыбка, танцор хоть куда. Он мог казаться изящно одетым в холщовой паре и потертой фетровой шляпе. И он вскружил Дженни голову. По крайней мере, мне так показалось.

Однажды мы случайно встретились с ним в ущелье за городом и перекинулись парой не самых любезных слов. В следующий раз, выезжая из Эмити, я взял с собой оружие, и оно мне пригодилось. Этот сорви-голова Дадз Кокран стрелял так, что только держись! Его пуля продырявила мне верхушку шляпы, а моя прошла у него повыше диафрагмы. В тот же вечер мы его похоронили.

Насколько я могу судить, Дженни по нему не горевала. Хотя кто ж ее разберет? Она держится так непринужденно, что никогда не поймешь, где у нее напускное, а где настоящее. Но есть в ней глубина — ох, есть! — такая, что всадника с головой скроет, скажу я тебе!

Это даже мне показалось чересчур. Я сам был готов сказать, что Дженни — лучшая девушка на свете, но Грешам, отзывавшийся о ней с таким благоговением, явно перегибал палку. Однако делал он это интересно — было видно, что просто ею зачарован. Когда Питер говорил о Дженни, в его голосе слышалась дрожь, а взгляд начинал блуждать.

Пока я следил за Грешамом, водя глазами туда-сюда, мне пришло на ум, что он может стать для меня опаснее самого дьявола, если решит, что я уделяю Дженни Лэнгхорн слишком много внимания и времени. Наконец-то я разглядел в этом совершенном человеке изъян — скрытую трещину в бриллианте.

Между тем он рассказывал дальше:

— Второй мой враг появился здесь через полтора года. К тому времени Дженни уже надоели молодые ухажеры — они кружились вокруг нее стаей. В том возрасте Дженни была словно только что распустившийся цветок, чей аромат наполнял нашу долину и уносился за горы. Люди приезжали в Эмити со всего штата, чтобы полюбоваться ее красотой, но в большинстве своем это были неоперившиеся птенцы. Я смотрел, как все они по очереди приглашают ее на танец, и не видел в том никакого вреда.