Макс Брэнд - Джон Кипящий Котелок

Мне казалось, что любой угол, любой изгиб — это метка, оставленная страхом или подозрительностью какого-нибудь животного. Тем более такое приходило на ум возле острого излома, у которого стояла тюрьма. Что почуял здесь серый хищник? Наверное, то же, что потом проникло в сознание людей и заставило их именно на этом месте построить тюремное здание.

Оно было в виде треугольника со срезанным углом, который огибала дорога. Она не прижималась к стене, а как бы сторонилась ее, отсекая большой кусок пустого пространства. Позади тюрьмы был пустырь, на котором прежде стоял чей-то салун. Но плохие времена и конкуренция Грешама выморили из него владельца. Он подался в другие края, а само здание чуть погодя сгорело дотла — наверное, его поджег какой-нибудь бродяга. Осталась лишь пара обугленных бревен, все остальное заросло сорной травой, которую никогда не скашивали.

С третьей стороны тюрьмы находился дом Тома Меттьюза. Он не примыкал к ней, между стенами высился дощатый забор, по обе стороны от которого шли утоптанные тропинки. Расстояние между двумя зданиями было футов пятнадцать, они никак не сообщались.

Таким образом, можно было считать, что тюрьма стоит особняком. Продумав, как лучше ее охранять, я поставил во внешний караул восемь человек. Четверо из них должны были сидеть не шевелясь на углах здания и смотреть в оба, остальные в это время ходить по кругу, трогая за плечи сидящих, чтобы те не могли задремать. На этой мере предосторожности я настаивал особо, чтобы не допустить выпадения ни одного звена из цепи. Мои люди поклялись исполнить все в точности, и я знал, что могу им верить.

Более сложно было организовать охрану внутри.

Из оставшихся людей я выбрал четверых лучших, и вместе с ними осмотрел тюрьму сверху донизу. Не знаю, почему, но в подвалах и на чердаках всех старых зданий обычно некуда ступить от хлама. Здесь была та же картина, но мы с ребятами как следует перетряхнули весь мусор. Потом прошлись по всем этажам, простукивая стены и полы, осматривая каждый закуток и каждую кладовку. И наконец, вместе с парой помощников я даже поковырялся в земляном полу подвала, чтобы убедиться, что там нет потайного лаза.

Поначалу парни прятали улыбки и подталкивали друг друга локтями, однако, увидев, что я не придаю этому значения, подошли к делу с такой же основательностью, даже начали советовать, что еще можно предпринять, дабы избежать любых вражеских козней.

По нашему общему мнению, враг никак не мог проникнуть в тюрьму. Снаружи путь ему преграждали восемь человек. Но если он все-таки преодолел бы этот кордон, внутри его встретили бы еще четверо. Двое в камере Джунипера, и двое постоянно совершающие обход помещений, проверяющие все двери.

Кроме них, были еще Том Кеньон и Грешам, и эти могли делать все, что им заблагорассудится.

Казалось, более совершенной системы нельзя было придумать. Кто же мог предугадать, что в этот вечер здесь будут убиты двое?

Кеньон решил быть со мной, когда Джунипер будет давать показания, и я был этому рад. Том страшно нервничал, если бы ему позволили слоняться по коридорам, он бил бы ложную тревогу при малейшем шорохе.

Грешам, напротив, пожелал ходить по этажам. Я объяснил ему, что у нас готовится, предложил вместе со мной допрашивать Джунипера, но Питер, подумав, отказался. Я попробовал его уговорить, сказав, что его присутствие может оказаться полезным. Во-первых, пригодится его авторитет, а во-вторых, мальчишке будет труднее врать, так как Питер лучше меня знаком с историей Коршуна.

— Ты не совсем понимаешь, Шерберн, — возразил он. — Если тебе удастся выйти на след Красного Коршуна, пусть даже ты его не поймаешь, тебя будут считать великим человеком в Эмити. Но если я будут находиться в камере во время допроса, заслугу всецело припишут мне, просто по той причине, что у меня тут немалый авторитет.

Он рассудил как истинный джентльмен. Другого от него нельзя было и ожидать. Этот внушительного роста и мужественного облика человек был деликатен как чувствительная женщина. Настаивать было бесполезно — Грешам не менял своих решений.

Питер отправился в дозор, а я пошел к Дэнни Джуниперу, не сомневаясь, что предстоящему допросу суждено стать одним из самых громких эпизодов в истории Эмити.

Находившихся при мне ребят звали Гарри Уэллз и Стив Баршет. Вместе с нами в камере находился еще и Том. Он сел напротив двери с револьвером в руке. Джунипер был в кандалах, но я решил их снять, подумав, что это будет истолковано им как обещание скорой свободы, поможет ему, развязать язык и избавит от искушения наврать нам с три короба. Кажется, мое действие дало ожидаемый эффект.