Макс Брэнд - Джон Кипящий Котелок

— В камере смертников.

У меня по телу пробежала дрожь, настолько просто и убедительно это прозвучало.

— Где?

— В камере смертников, — повторил он.

— Как так?

— А вот так! Кто спит на этой кровати, долго не живет. Ты ведь новый партнер хозяина?

Мне и вправду стало как-то неспокойно.

— Положим, да.

— Если бы это было не так, тебя бы здесь не было.

— Значит, все, кто здесь спали, умерли до срока?

— Да, уже двое.

— Ничего, третий — везучий, — заверил я старика.

Он только передернул худыми плечами:

— Что-то не похоже.

— Ошибаетесь. Я родился под счастливой звездой!

— Хорошо, ну и где ты теперь, счастливчик? В Эмити? Тоже мне, счастье…

Я сел на кровати и уставился на него:

— Послушайте, кто вы такой?

— Меня здесь все зовут Доктором.

— На мой взгляд, правильнее было бы звать гробовщиком, — заметил я. — И нем вы тут занимаетесь?

— Облегчаю жизнь друзьям хозяина. Особенно его партнерам.

— И со всеми вот так начинаете знакомство? С предсказаний?

— Нет, зачем же? Но ты сам посуди. Первый приехал к нам из Нью-Йорка. Такой толковый был, головастый, резвости не занимать. Лет под пятьдесят, но и верхом хорошо ездил, и стрелял без промаха. У него там, в большом городе, было свое дело, да только стало для него слишком велико, а для кого-то другого — в самый раз. Вот тот, другой, и прибрал все к своим рукам, а Карсону — так звали беднягу — пришлось в пятьдесят начинать жизнь сначала. Решил у нас попробовать, но его всего лишь на два месяца и хватило. Подстрелили вот через это самое окно. Аккуратно так, прямо между глаз пулю влепили.

Доктор приумолк и стал готовить себе жвачку из табачных листьев. Занятие это оказалось долгим, потому что с зубами у него было плоховато, передние служили в основном для демонстрации золотых коронок и больше, пожалуй, ни на что не годились. Наконец принялся торжественно двигать челюстями.

— А что второй? — напомнил я;

— Этот был из Мичигана. Стилвеллом звали. Хороший был парень, со всеми тут подружился, но однажды поспорил с заезжим торговцем, который хотел купить у него лошадь. Видно, они там крепко схватились, потому что в тот же день он получил пулю в спину. А самое забавное — торговца этого ни до, ни после в городе никто не видел!

Старик снова умолк, словно нарочно испытывая мое терпение, потому как, сами понимаете, мне становилось все интереснее.

— Послушайте, — не вытерпел я, — а второго вы предупреждали?

— С какой стати я буду предупреждать мичиганца? Говорят, у них там, в холодных штатах, у каждого своя голова на плечах!

— А я, по-вашему, из какого штата?

— Из Луизианы.

Я насторожился:

— Это вам хозяин сказал?

— Нет.

— Как же вы догадались?

— Видишь ли, у одних на это нюх с рождения, к другим он приходит с годами, а третьи ничего не ждут, сами им обзаводятся. Только у меня нюх с рождения, с годами лишь обострился, да и своим умом я до многого дошел.

— Значит, если кто из Луизианы, вам сразу видно?

— Вот именно, дорогой мистер Шерберн.

— Ах вы, старый плут! — заорал я.

— Ну ладно, признаюсь, слыхал о тебе. Но хоть тебя и помотало по всей стране, говорок-то у тебя все равно остался — ни с чем не спутаешь. Да если хочешь знать, я бы с закрытыми глазами определил, что ты из Луизианы, а если поднапрячься, так еще и скажу, с Юга или с Севера.

— Бывают же прохиндеи! — удивился я.

— Так, последние слова указывают мне на то, что родился ты где-то в окрестностях… э-э-э… Рэкама. Нет?

Я спрыгнул на пол:

— Ах вы, негодяй! Отвечайте, кто вы такой!

— Скажи-ка, а живы ли еще твои почтенные родители, Хват?

Это была моя самая первая кличка. И услышал я ее, признаюсь, с трепетом.

— Назовите же, наконец, свое настоящее имя, — взмолился я.

— Меня так долго звали Доктором, что я его уже позабыл.

— Так, значит, вы жили в Рэкаме? Кажется, припоминаю вашу физиономию!

— Нет, я тогда ходил с усами, а они были крашеные, ты навряд ли меня вспомнишь.

Я так и прыснул.

— Ладно, — решил больше не приставать. — Ужасно рад встретить земляка, тем более человека из родного города.

— А знаешь, о чем я тут вспоминал, пока ты спал?

— Ну?

— Как ты подрался с сынком Порсона в школьном дворе.

— А вы что, были там?

— Помнишь, тогда еще чинили крышу на вашей школе?

— А! Да, кажется.

— Нас там было четверо, мы все бросили работу, чтобы посмотреть. И было на что полюбоваться! Порсон сшиб тебя с ног, схватил палку…

— Точно! — откликнулся я и приложил руку к брови — самый большой мой шрам остался именно от палки Порсона.