Константин Исааков - Один

Хотя, на самом деле, в той неуклюжей шутке была, как водится, лишь доля шутки. Потому что похожи были Тоня и Толик, повторимся, совершенно невообразимо – сейчас бы сказали: как клоны. Их «одноликость» усугублялась тем, что Тонечка, как и её брат, неизменно стриглась очень коротко – как тогда называли, «под мальчика». Да, брат с сестрой были, что называется, на одно лицо (как-то учитель физики РомРомыч незло назвал их «двое из ларца, одинаковых с лица», процитировав популярный в то время мультик, и близнецы на это вовсе не обиделись, даже как-то гордо переглянулись). Это «одно лицо» Толика-Тони было, наверное, простоватым. Но безумно обаятельным. Густые брови над глубокими глазницами. Широкий, почти «картошкой», нос. Абсолютно гладкие, бледные щёки, лишенные мучивших большинство их ровесников прыщей. И потрясающие, губы какой-то необычной, крылатой формы!

Вот уж на что, а вовсе не на округлости Тониной попы Лёшик украдкой заглядывался. Как раз в те времена он и придумал своё личное, Лёшино, восприятие противоположного пола: там, под одеждой, у девчонок ведь всё одинаковое! Ну, что-то где-то чуть большего или чуть меньшего размера, но выглядит-то это у всех девочек, девушек, женщин стан-дарт-но. Да, это хочется увидеть, потрогать, распознать – но такое желание вызывает у него, Алексея О дина, любая девчонка. Независимо ширины, высоты и прочих количественных, геометрических параметров тех или иных участков её тела.

А вот лицо – это индивидуальность. Его-то и интересно понять. То есть тело – ощутить, лицо – познать. Он и во взрослости будет с отчаянием вглядываться в лица, мучительно пытаясь отыскать то самое, его – любимое лицо. Но тогда, девятиклассником, наглядевшись на лица близнецов, он впервые сформулировал для себя: совсем не то прячет от окружающих человек! Закрывать от всеобщего зрения следует не нечто считающее неприличным, но вполне типовое в трусах… ну, и под лифчиком. А лицо.

Глядя на Тонино лицо с её неимоверными, пухлыми, вразлёт губами, которые, когда она говорила, пусть даже просто отвечала урок, всегда подрагивали и дышали будто только что испарившейся влагой, он испытывал невыносимое возбуждение. Ни один из его прежних, пусть детских, но гораздо более интимных в своей адресности опытов общения с девочкой не вызывал у Лёши такого головокружительного приступа нежности. К этим губам хотелось прижаться своими – и долго-долго пить ощущение от соединения с ними. Больше, казалось, ничего и не надо. Да, именно так тогда ему казалось.

Однажды, впрочем, он поймал себя на том, что с тем же вожделением смотрит на губы вовсе не Тони, а Толика. И дико смутился. Стало неловко перед самим собой. Попытался было успокоить себя: они ведь так похожи! Да, губы Толика внешне ничем не отличались от губ его сестры. Но… это были губы мальчишки. Задумался: а может, его теория неверна, и то, что там, под одеждой, всё же важно, это тоже часть индивидуальности? Ведь не испытывает же он влечения… к своим одноклассникам… или ещё к кому-то из пацанов – бред какой! Алексею Олеговичу, кстати сказать, было в его 15 лет абсолютно неведомо, что такое тоже вполне возможно и даже происходит вокруг. Времена что ли были наивные? Или только Лёшик?

Так ни к чему и не придя, он перевёл взгляд на сидевшую рядом с Анатолием Антонину – благо, распознать who is who, позволяла школьная форма.

Странную эту парочку Лёшик назвал Тото сначала только мысленно, для себя – захотелось как-то собрать близнецов воедино в своих размышлениях. Не предполагал он тогда, что ещё с античности занимала человека возможность двуполости, гермафродита.

Надо сказать, Тоня (вместе с нею неизбежно и Толик – как некое зеркало сестры) занимала в его мыслях все больше места. Она стала тем волнующим объектом, который неизбежно должен появиться в жизни любого мальчишки, как только он начинает осознавать, что вообще-то он уже почти мужчина.

А потом он вдруг как-то легко подружился с близнецами. Были они совсем не глупы – из тех твёрдых троечников, которые просто не удостаивали скучную школьную повседневность своим излишним вниманием: да, можно, конечно, учиться и получше, но для чего?

Зато киношниками они оказались такими же увлечёнными, как и Лёша. А осведомлёнными – даже больше него. В то время как раз в кинотеатрах один за другим шли фильмы замечательным итальянским комиком Тото. Конечно, внешне это смешной коротышка ничем не напоминал долговязых близнецов Пипикиных, но его артистическое прозвище так удачно накрывало их обоих! Кстати, о том, что Тото – не настоящее имя актера, у которого, на самом деле, много всяких длинных имён и титулов, поведал Лёше как раз Толик. Прогуляв уроки, они втроём выходили из кинозала после очень весёлого фильма «Операция Святой Януарий», когда старший Пипикин (а он, как позже выяснилось, родился на 15 минут раньше сестры) поразил нашего героя своими познаниями, оттараторив длиннющее реальное имя итальянца. Оказалось, бабушка близнецов, с которой, а не с родителями, уехавшими куда-то в длительную заграничную командировку, они и жили, – известный киновед – правда, с другой, очень даже благозвучной фамилией. В общем, стало юному интеллектуалу Лёшику с этой парочкой ещё и интересно.