Сергей Лысенко - Киллер и Килиманджаро

«А помнишь, кто виновен в гибели вишневого сада?»

Дурманов помнил, как получил двойку за это сочинение. Помнил, как свалился взглядом за вырез платья, как узрел вершину её айсберга. Долгое время он чувствовал себя «Титаником» на дне Атлантики.

«Ты знаешь, что здесь Чехов задумал „Вишневый сад“? Что в пьесе описана усадьба Линтваревых?»

Обшарпанное дырявое здание качалось на янтарных шелестящих волнах, которые выкатывались из одичалого фруктового сада.

Улица Чехова вела вдоль берега – к жилищу Полины Леонтьевны. Неприметный маленький дворик, увитый плющом и виноградом. Старая черепичная крыша, столярные окна…

«Извини, у меня не прибрано…»

Чисто и уютно… Электрочайник, чай в пакетиках, чайное печенье. На стене выцветший плакат – летучие голландцы: Гуллит, Райкард, ван Бастен. Чемпионы Европы восемьдесят восьмого года.

«В финале отец болел против наших. Он не любил Советский Союз».

«Зря. Сильная была сборная…»

Неловкая пауза, затем – как с цепи… Кубарем в спальню, на широкую кровать. Над головой украинский импрессионизм – пасека, бородатый дед читает в тени газету… Почему-то на коленях…

«Это Онацкий…»

«Кто?..»

«Был руководителем нашего художественного музея, потом – расс… Помоги расстегнуть».

Это случалось раньше, мужа-сопроматчика никогда не было дома…

– Валера, ну сколько можно?

– Иду-иду…

В первый раз Дурманов притащился к ней с четырехтомником Набокова. Была такая же осень и такой же чай. И полная растерянность, хотя Дурманов вроде бы всё продумал. Он снова чувствовал себя школьником, двоечником. Подавленный, приглушенный голос, словно из-под подушки. Неуместные, запоздалые реплики, все слова против шерсти. Путаница с «ты» и «вы». И вдруг странный звонок от брата-кагэбиста, повышенные тона, слезы. «Тебе лучше уйти…»

Сила – последний аргумент Дурманова. Атака Турати, защита Лужина. Даже не шахматы, а чапаевцы. Настоящим мужчинам ума не надо. Полина Леонтьевна посопротивлялась для приличия, но в итоге все равно сдалась… «Лолита» наоборот – Гумбертино на лихом коне. Начало тайных скачек…

«Дурманов, ну зачем ты приехал? Что было, то прошло. Мне хорошо здесь, даже не уговаривай. Могу процитировать Чехова: Аббация и Адриатическое море великолепны, но Лука и Псел лучше…»

Дурманов не уговаривал. Они просто оказались в его новой теплой квартире возле стадиона «Металлист». Двадцать восемь градусов, как в Раю, можно забыть об одежде.

Дурманов вытирается полотенцем. Я оставляю его в зеркале и иду на кухню.

– Вчера ты поздно вернулся.

– Работа…

– Работаешь на износ, Валера.

Полина Леонтьевна подозревает, что на самом деле я не риелтор. Что агентство недвижимости «Алтарь» – это ширма. Я плачу за аренду помещения и за лицензию эксперта, и плачу немало. А рынок благополучно стоит, как всегда, ничего не покупается и не продается. В мой офис на окраине города, между Лесопарком и Пятихатками, никто не заходит. Я позаботился, чтобы рядом не было транспортных остановок.

– Гусейнов заходил.

– Кто?

– Участковый.

– И что ему надо?

Конечно, я знаю, что нужно Гусейнову. Мне тоже нужно задать ему кое-какие вопросы.

Я прокалываю вилкой глазунью и макаю хлеб, а Полина Леонтьевна нежно смотрит на меня. Её халатик распахнут.

Я протягиваю руку и мажу желтком её большую белую грудь.

– Сначала доешь!

Полина Леонтьевна смеется. Люблю, когда она так смеется. Интересно, будет ли она смеяться, когда услышит о Мажаре.

В опорном пункте «Ла-Рошель» капитана Гусейнова не оказалось.

– Выехал на место, – сказал из-за монитора участковый Какулин.

Какулин изучал страницы потенциальных преступников в соцсетях. Он ещё не заслужил автомобиль, поэтому обходил свой участок виртуально.

– Когда выехал?

– Ну и вопросы у тебя, Валера.

Пришлось ехать к Гусейнову домой. У Гусейнова было много квартир, жен и детей, но я знал, что он живет один, далеко за городом, в доме, напичканном самой крутой техникой.

Уже через час я был в деревне. Прыгал по кочкам под музыку «Рэд Снэпэ», нюхал коровье дерьмо и давил тупых кур, которые сами бросались под колеса. Куры – не гуси, за них не наказывают.

У подножия особняка стоял джип-«туарег»… Гости. На всякий случай я дал задний ход. Свернул на какой-то въезд «Щорса». В конце тупика сидела бабулька. Она поднялась и замахала костылями.

Я вылез из машины, чтобы успокоить её. И тут раздался выстрел. Пуля просвистела совсем рядом – шустрая, горячая – застряла где-то в заборе. Вторая пробила стекло открытой двери. Следующая все-таки попала в цель – оглушила, обожгла ухо.