Wolfgang Krieger - Postsowjetische Identität? - Постсоветская идентичность?

Ймерай считает, что в албанском обществе в настоящее время можно выделить три социальные группы с точки зрения их доминирующего самосознания – "Бездомные", которые, не имея перспектив на низкооплачиваемую или нелегальную работу, зарабатывают чуть больше прожиточного минимума; "Нарушители правил", которые пытаются достичь капиталистических целей процветания незаконными или преступными методами; и в Албании – немалую долю государственной власти; "Мечтатели", преданные граждане, которые не перестают верить в новую демократическую Албанию, выполняют свои обязанности и являются реальной движущей силой преобразований. Очевидно, что если не все ценности, то нормы жизни между этими тремя типами сильно различаются. В Албании ведутся противоречивые дебаты по вопросу о том, должны ли ценностные ориентиры, измененные при переходе от плановой экономики к рыночной, заменить старые ценности "солидарности" и "равенства" или же их можно будет сохранить и лучше воплотить в жизнь с помощью новых ценностей. Для того чтобы социальные ценности действительно определяли политику и социальную жизнь в Албании, прежде всего, необходимо развивать социальное и гражданское воспитание населения на широкой основе.

В своем втором докладе о значении ценностных ориентаций для культурных изменений Вольфганг Кригер рассматривает вопрос о том, какие ценностные ориентации выражаются в самопредставлении молодежи постсоветских стран в социальных сетях. Сегодня больше, чем где бы то ни было, молодые люди используют эти средства массовой информации для того, чтобы рассказать о том, как они видят себя, что для них важно, что они чувствуют к себе и кем бы они хотели быть, с кем они себя идентифицируют и к каким когортам и культурам они себя относят. Таким образом, в своей "медийной идентичности" они показывают, с одной стороны, свою индивидуальную специфику, с другой стороны, множественные формы коллективной идентичности и предлагают эти автопорталы на квази-общественном "рынке" социального признания, который принимает решение о принятии или отказе от формирования идентичности. Таким образом, в конституции их личности, по крайней мере, как только они нашли "свой народ", они подвергают себя более или менее гетерономически обусловленному механизму санкций, не только в отношении репертуара символов, но и в отношении их отождествления с ролями, отношениями и ценностями. Это, возможно, объясняет, почему в сильно конформистских обществах, прежде всего, коллективистская самореклама, скорее всего, будет иметь место и в идентичностях средств массовой информации.

Поразительнее, чем в западной медийной культуре, прежде всего то, что молодежь в постсоветских странах в высшей степени стереотипно интегрирована "в культурно-санкционированное пространство" конвенций, которым соответствует определенный ценностный горизонт и которые должны быть разделены, чтобы добиться социального признания, но которые в то же время должны быть немного превзойдены, чтобы выделяться на общем фоне.

Автор показывает, что работа с этими конвенциями – это амбивалентное рискованное маневрирование между соответствием ожиданиям и индивидуальным внезапным поведением, даже если в постсоветской медиакультуре обычно приходится говорить о "теме с вариациями" по отношению к моменту внезапности. Во-вторых, заметно, что самопредставление через собственное представление обычно происходит вместе с символами статуса и, таким образом, преследует самопреувеличение, которое часто выходит за рамки доверия и оставляет неясным, должна ли инсценировка представлять реальные вещи или играть с вымыслом. Эта "игра" заходит очень далеко в области статусной символики, а также рискует перейти к нелепому, в котором она вновь остается открытой, независимо от того, связано ли то, что показывается, с серьезным хвастовством или самоиронией. На примере некоторых "форм представления самокатегоризации" (новая физичность, статусная идентичность, политическая идентичность и социальная приверженность, "нормальная" идентичность и аутентичность) Кригер иллюстрирует, как коллективные нормы формируют стиль и содержание автопортретов и какие ценностные горизонты могут быть взяты за основу самосимволизации. Выбор символов статуса еще раз отражает доминирование материалистических ценностных ориентаций.

На примере студентов-инженеров г. Томска (Сибирь) Игорь Ардашкин, Марина Макиенко и Александр Умыхало описывают изменения в профессио-нальной идентичности инженеров нового поколения в России. Кроме этого, результаты данного эмпирического исследования, вероятно, также позволяют сделать выводы, которые, как правило, являются частью видения новой профессиональной жизни в России. Опрос, который проводился в трех университетах и среди 480 человек, посвящен вопросам выбора карьеры и учебы, а также имиджу будущего инженера и представлениям студентов о будущем этой профессии с их точки зрения. Даже изучение мотивов выбора профессии раскрывает социальные ценности, такие как желание помогать, обеспечение безопасности для людей или решение экономических проблем. Профессиональное самоопределение в инженерной профессии также ценится. Однако основными мотивами выбора профессии являются материальные ценности и престиж профессии. Ожидание того, что ответственность инженерной профессии перед обществом возрастет и что будущему инженеру придется проявить больше творческих способностей, разделяют многие. В перспективном видении профессии на первый план выходят такие характеристики, как чувство ответственности, трудолюбие, целеустремленность и готовность учиться на протяжении всей жизни. Однако этот образ основательно требовательной профессии затем контрастирует с видением профессионального будущего: большинство студентов видят будущее как негативное или даже угрожающее и ожидают низких зарплат. Половина студентов сомневается, что они когда-нибудь будут работать в этой профессии. Оптимистичные и пессимистичные ожидания оказываются в большой зависимости от социального происхождения студентов. По мнению опрошенных, степень профессиональной незащищенности также оправдывается отсутствием доверия к социально-экономической ситуации, отсутствием стратегий социального развития и диалога между политикой и обществом о новых вызовах в профессии.