Павел Давыденко - Матриархия (СИ)

Вениамин глядит в одну точку. Какой-то тип подсел к нему с другой стороны и начал зудеть в самое ухо:

- Они любят таких... лю-юбят! Ты уж будь уверен, хи-хих!

От него разит табаком и туберкулезом. Вениамин смотрит перед собой остекленевшим взглядом.

Мы едем уже вторые сутки. Несколько раз увязали, а один грузовик, насколько удалось разглядеть, стек в кювет, трассу размыло.

- Они любят малышечек... У них есть целый гарем из таких... - шепчет Туберкулезник.

Его, видно, отрыли в какой-то навозной куче, и закинули к нам. Остальные пассажиры похожи на серых мумий, на трупы, лишь по недоразумению усаженные на лавки. А этот - живчик.

- Отвали! - рявкнул я на него. - Пошел в жопу!

Он смотрит на меня бараньими глазками так, как будто это вещмешок заговорил, или там, ботинки. Потом протолкнул ком по горлу, и продолжил шептать Вениамину:

- У меня была такая же девчуш-шка... Сначала одна, потом - вторая... Я кормил их, и конечно, развлекался в с-спальне... - на губах у него заблестела слюна. - С-сладкие, тепленькие девочки... С ними приятно даже просто лежать рядом...

- Заткните его! - зарычал какой-то тип, с борта напротив.

- Сс-ладкие девч-чушки, - прошептал Туберкулезник, и на меня попала капелька слюны. Это через Вениамина-то.

Я встал и сватил его за воротник. Туберкулезник все шептал чепуху насчет девочек. Он здесь всего-то часа три, и все время твердит одно и то же.

В предыдущий раз мне удалось заткнуть его минут на двадцать, и теперь он завел очередной куплет песни.

- Ну и что ты сделаешь? - в глазах его вдруг появилась осмысленность. - А? Мне похрену на тебя, с-сынок. Ты еще щегол для меня, понял? Ты должен... ты, эй! Отпусти, падла!

- Отпустить?

Туберкулезник висит над непрерывно движущейся лентой дороги. За нами по пятам следует грузовик, бампер метрах в десяти. В лицо мне ударяет свет. «Ту-тууум!», - простонал клаксон.

Туберкулезник кряхтит у меня на руках, как младенец. Морщинистый младенец, со щетиной. Новорожденный Бенджамин Батон. Я без всякой связи вспоминаю Рифата, как он вдруг ни с того ни с сего говорил: «как в том кино, ну ты помнишь...». А я не понимал в каком, и начинал гадать, и после выходило, что фильм вовсе и не имеет отношения к происходящему.

- Сс-ука! - прошипел я ему в лицо. Вениамин похлопывал меня по плечу, и говорил что-то, было не слышно сквозь рев моторов. Туберкулезник корчится, лицо искажено, на губах - слюни. Мне хочется разжать пальцы, брезгливо оттолкнуть его, но я продолжаю его держать. Тело - как пушинка. Не тяжелее палки, закутанной в лохмотья.

- Не надо! - кричит Вениамин.

- Сбрось его! - перекрикивает шум тот самый мужик, с противоположного борта.

Я разжал пальцы.

Туберкулезник ударился об пол кузова. Звука не слышно. Он что-то шептал, двигал ногами как жук, перевернутый на спину.

У меня дрожит живот, изнутри покалывают мелкие иголочки, волосы на затылке встают дыбом. Отвратительное ощущение, но я не могу его стряхнуть.

Снова гудок, но теперь его вроде сигналит уже наш водитель.

Грузовик замирает. Скрипят колеса, сдерживаемые тормозными колодками. Загнанная машина порыкивает, кашляет.

Сколько километров мы одолели? Ехали-то не очень быстро.

Звезд нет. Я вообще не помню, когда в последний раз видел звезды.

Что-то железное колотит по борту. Лязг, лязг, ЛЯЗГ.

- Выходим по одному! Выгружаемся! - кричит зычный голос.

- Спрыгиваем!

- Быстро давайте!

Голоса, собачий лай. Они стерегут нас так, как будто есть куда бежать.

Люди потихоньку вылезают. Я помогаю выбраться старику, он сжимает губы и пыхтит, по лбу течет дождевая вода. Крупные капли, вроде пота.

Мы поспрыгивали на асфальт. Грязищи намыло, везде потоки, камешки тыкают ступни сквозь подошвы. Фары круглые, будто вечно удивленные глаза, и их огни разрезают темноту на лоскуты, а ветер холодит кожу.

Я бы тоже удивился. Если б смог.

- Все выгрузились? - к нам подошел бугай в бушлате. - Постро-оились!

Мы затоптались на месте, каким-то образом приняли вид шеренги. Цевье «калаша» тускло поблескивает, Бугай кривится, и, шевеля губами, пересчитывает нас, тыкая каждого пальцем в грудь.

- Одного не хватает. Где еще один?

Мы пожимаем плечами. Подходит еще один паренек.

- Чо застыли? Лось, чего вы тут?

- Да чего, одного потеряли.

- Он в кузове, - подсказал я.

- Не болтать в строю! - прорычал Лось.

- Мы в армии что ли? Или в колонии? - спросил я. - В кузове один, Туберкулезник. Там и ищите.

- Ты врач,что ли? - прищурил глаза второй. У него шрам на губе, похож на червячка, забравшегося под кожу. Дождь моросит между нами, капли попадают в лицо. Холодно, сыро. Ветер подталкивает, с насмешками. - Ты мне подергай тут еще, плечиками своими, туберкулезник!