Павел Давыденко - Матриархия (СИ)

- Ладно, - кивнул Пантелей. Потом встал и зашагал по комнате, скрипя половицами. - Нет, ты серьезно?

Он зачем-то подошел к окну, вгляделся в серую муть.

- Нет, ты сам подумай... Не у одних нас есть бомбы. Мы вообще ничего толком не знаем. Знаем только, что часть мужиков - идет туда, к ним. Как зомби. Что потом с ними происходит - неизвестно. Она знает про нас все, мы про нее - ничего. Такой расклад. А в войне, ты думаешь, что самое главное? Люди, бойцы? Грамотные командиры? Отвага? Оружие, в конце концов? Да, все это важно. Но информация - важнее.

Андрейка поворошил поленья в буржуйке, кочергой. Пантелей скрестил на груди мощные руки и забасил:

- Поняли, хлопцы? Мы можем рассчитывать на подкрепление еще тысяч в десять-двенадцать, не больше. Итого, получается скудноватая армия. Но не забывайте, сколько людей убито. По прикидкам одного умного человека - три четверти мужского населения планеты. Из оставшейся четверти - больше половины подалось в бродяги. Еще одна часть, обширная, будем называть вещи своими именами, под властью Королевы. Она очень быстро прибирает их к рукам и через каких-нибудь два месяца уже можно и не мечтать о том, чтоб прорваться и убить ее. Вот тогда реально, можно сразу скинуть «конфетку», - Пантелей крякнул. - Хуже не станет.

- И все мы сгинем в пламени, во тьме ночной глуши, - продекламировал Айзек.

- Вот именно, - кивнул Пантелеев.

- Кроме того: с чего ты собрался запускать бомбы? Ракетоноситель есть? - спросил Сандро.

- Да с тех же самолетов можно, - пожал плечами Айзек.

- Отлично. Атомную бомбу, на наших кукурузниках... - Сандро визгливо расхохотался, но его смех никто не поддержал. - Это пустая болтовня.

- Мы же проводим бомбардировки. Что мешает сбросить хорошенькую атомную малышку? - спросил Попс.

- Отсутствие мозгов, - загнул палец Пантелеев, - неопытность, некомпетентность. И здравый смысл, наконец, - он загнул последний, четвертый палец - мизинец отсутствовал. - Достаточно?

- Ну, не знаю - пожал плечами Попс. - Когда вопрос стоит таким образом, все средства хороши. А если завтра ВСЕ уйдут к Королеве? Что тогда, а?

Айзека кольнула ледяная иголка. Последние два дня он варил эту мысль в котелке, как походную кашу. И теперь она перепрела, и ползет из ушей, ползет.

Они могут уйти ВСЕ. На самом деле. Он сам может пойти, вместе со всеми, а потом вытащит штык-нож, и на ходу отрежет собственные причиндалы. Вот и вся война.

Вопрос: Королева копит силы? Аккумулирует энергию?

- Эй! - дверь заскрипела, стукнула о стену. - Пока ви тут сидите, беспредэльщики ворвались! Быстро давай, ле!

Никто толком не понял, что там кричит Рамис, но как по команде, повскакивали из-за стола и рванули на выход.

Айзек поплелся последним.

***

- Я уже не могу! Блять, что делать?! ЧТО ДЕЛАТЬ?!

- Риф-ф-ат, уу-у-с-спокойся, - зубы стучат, весь дрожу. Прямо нутро выворачивает наизнанку.

Мы держим Риточку по очереди. Я только-только избавился от груза, передал Вениамину девочку, треморными руками. Он тоже весь сотрясался, молча. Вода холодная - прибывает и прибывает.

Уже по шею. Риточка не плачет, и от этого вдвойне страшней.

- ПА-МА-ГИ-ТЕ! - орет Рифат. - СПА-СИ-ТЕ, ЛЮ-ДИ!

Мне сразу вспомнилась «Бриллиантовая рука». Ничего не могу с собой поделать: грудь изнутри щекочет смех, пополам с ледяным крошевом.

Вениамин, наверно, думает, что я спятил, но мне как-то все равно.

Сейчас имеет значение только вода.

Мимоходом думаю об Оле. То есть - об Ане. Или о ком я думаю? О той, кого люблю?

Отстукиваю зубами, прикусил язык. Во рту - солоно. Кого я люблю? Сейчас замороженное сознание не может подсказать ответ на этот вопрос, да и собственно, вопрос этот следует задавать не сознанию.

Рифат рычит, а мы мне вода под самое горло. И чуть выше.

Рифат палит из калаша вверх, по разбухшим от влаги палкам. Короткая очередь, пули вплавляются в древесину, как в пластилин.

Толку, конечно, от такой стрельбы нет.

Я случайно заглатываю воду, вместе с листиками и горелыми спичками: как раз при свете последних Вениамин рассматривал мой блокнот. Теперь размокшие листья плавают где-то в коричневатой жиже.

Со стенок погреба отваливаются пласты земли.

- Не стреляй! - говорит Вениамин быстрым, холодным голосом. - Срикошетить может...

- Да я лучше пущу себе пулю в башку, чем буду как... Как щ-щенок в ведре... Как говно в проруби! - Рифату в рот тоже попадает вода, и он фыркает и откашливается.

Мы уже плывем, не чувствую ногами дно погреба. Я подхватил лестницу и долблю стенку, Вениамин поддерживает Риточку, и она уцепилась за край обломанной ножки. Рифат продолжает тратить энергию, я мимоходом думаю о «калаше». И раньше слышал, что автомат этот может стрелять под водой, но как-то не верилось.