Сверху что-то заскрежетало. Лязг, писк.
Как будто грузовик пыхтит. Или кажется? Или это огромный зверь - тот, из чащи, тот, что приходил ко мне в кошмарах?
Снова думаю об Ане. Где она сейчас? И об Оле. В груди, несмотря на ледяную жижу, разливается тепло, как от доброго глотка глинтвейна.
В щель брызнул свет. Еще больше воды, прямо головы залило. Риточка пищит, машет ручонками, и я тоже ее поддерживаю, под спинку.
Чихаю вдруг, так что чуть не трескается череп.
Краем уха слышу автоматную трель. Рифат? И еще одна. Больно много у него патронов. Мы ведь и птиц стреляли... Откуда столько патронов?
Что-то твердое бьет в кроссовок. Снова ляпает грязь, сверху. В глаза ударяет свет, как молния, но с желтоватым отливом.
Вижу перекошенный рот. Глаза вытаращены, смотрят на меня с удивлением. Блестят искорки, пляшут. Это блики, танцуют на воде, дрожат поверх зрачков. Рифат хрипит, как пробитая камера, и цепляется ногтями за стенки погреба, а земля осыпается. Свежий воздух, свежий воздух... Рита плачет, пыхтит Вениамин.
А мне уже все равно. Пусть себе волнуется кто-нибудь другой. Я ухожу в холодную толщу. Вниз, вниз...
Вода шумит ушах...
Нужно нырнуть еще глубже. Кислорода в груди полно. На дне вода почему-то теплее, да и вообще, я уже не чувствую обжигающего нутро холода. Ниже и ниже. Глубже и глубже.
Рыбка плавает. Вот раскрыла рот, чтоб подхватить светляка.
А это оказался не светляк, а приманка рыбы-черта, огромной зубастой твари, с коростами и шипами по всему телу. Она заглотила малька, жадно поблескивая вытаращенным глазами.
Я поплыл дальше. Тоже свет, свет... желтоватое пятно. И я плыву на него. Большое, огромный фонарь, черный зрачок в центре.
И лилово-фиолетовые щупальца баламутят воду, тянут ко мне кольца-завитки, облепленные присосками.
Хоть в ушах и вода, я слышу пульсацию, исходящую от осьминога, но ничего не могу с собой поделать. Свет тянет меня, как мотылька, и я плыву, и вот уже в груди совсем нет кислорода, щупальцы давят на ребра, хрустят кости...
Хрустит череп.
Больно и нечем дышать, черная пасть осьминога, полная зубов...
Человеческих зубов.
Грязная вода вдоль дороги. Столбы черные, деревья тянут крючья веток к небу, а сырость настырно липнет к телу, треплет брезент над головами. Ветер заталкивает ее в кузов со всех сторон, и даже он не в силах разогнать вонь немытых тел.
В просвете дороги видно столбы. Сбоку поле, а по краю - как раз столбы, и кое-где еще висят обрывки проводов.
Двигатель натужно рычит, чихает, выплевывая сизо-черные комки выхлопов.
Мимо проплывают еще столбы, но с перекрестиями. Старые, электрические - древесина разбухла от постоянных ливней.
На столбах - перекрестия. На перекрестиях висят мешки.
Я сузил глаза. Не мешки, конечно.
Руки над головой, лица склонены вниз. С волос и носов капает вода, некоторые лица тоже, будто бы распухли от дождевой гнили. Сзади едут еще грузовики, на серые лица попадают отсветы фар, и столбы похожи на чудовищную гирлянду, призрачно мерцающую во тьме.
Я покашлял, толкнул Вениамина локтем. Храпит с открытым ртом, голову откинул назад.
Вместе с нами другие мужики. Измученные, сонные. Грязные. Никто не разговаривает, почти все дремлют, убаюканные мерным покачиванием кузова.
Вениамин открыл глаза, я кивнул в сторону дороги, и у него судорожно прыгнул на горле кадык.
- Мертвые? - прошептал он.
Человек на последнем столбе поднял голову. Зубы оскалены, ребра выпирают из-под кожи. Он был полностью голым, в отличие от других, и в лице проглядывали знакомые черты.
Несчастный кричит, а двигатели, ветер и шум ливня заглушают вопли. Хотя мне все равно кажется, что я их слышу.
Вряд ли это Юрец. Не хочу в это верить, и не хочу смотреть. Дорога повернула, и фигуру заглотила темнота. Поскорее бы стереть из памяти образ, но его призрачные грани еще долго остаются на сетчатке.
Риту от нас забрали и посадили в кабину. Вроде как там теплее и все такое, но мне это было слушать просто смешно. Хотя, что мы могли сделать? К тому же, они вроде как спасли нас, эти люди.
И теперь, когда мы миновали «аллею столбов», мне кажется что лучше бы нам остаться в том погребе.
Рифата прошило ответной очередью. Не надо было ему стрелять. С другой стороны, если бы он не выстрелил, то не привлек бы ИХ внимание.
Он пожертвовал собой.
Мне кажется, что внутри не осталось никаких эмоций, но нет, они просто покрылись льдом, и бьются, бьются наружу, а я их сдерживаю. До сих пор не верится, что Рифата больше нет, что конец нашим извечным спорам, и подтруниваниям друг над другом.
Читать дальше