Георгий Левченко - Сон разума (СИ)

После ужина, когда начало темнеть, они сидели, обнявшись, на балконе и обсуждали житейские пустяки. Кое-что было сказано о совместных покупках, о том, что завтра обещают небольшой дождь и утром надо будет взять зонт, что у Семёновых дочь какая-то страшненькая и совсем на него не похожа, чему Фёдор не мог возразить, поскольку никогда её не видел. Последнее Настя отметила почти со злорадством, причём самого Семёнова она, видимо, считала привлекательным. Потом, как будто что-то вспомнив, вдруг переменила тему:

– Знаешь, у нашей сотрудницы такое несчастье, дочь под машину попала.

– На совсем?

– Да ты что! нет, слава богу, живая, только с ногами что-то очень плохо.

– Она молодая?

– Кто? – Настя посмотрела на Фёдора с туповатым недоумением.

– Дочь, кто, – он слегка ухмыльнулся, – что-то ты сегодня из темы выбиваешься.

– Лет 16, по-моему, где-то около того.

– Тогда ноги ещё нужны.

– Я не о том. У тебя знакомый врач есть в соседнем подъезде, может, ты чем-нибудь поспособствуешь? Он вообще хороший или так?

– Это не важно, он онколог, и, по-моему, ни в чём, кроме аппарата для облучения, не разбирается, так что нет. А как же её так угораздило?

– Жалко. Ну, мать говорит, что та переходила дорогу, прямо у своего дома, кажется, а там её какой-то парень поджидал, на противоположной стороне, она не хотела с ним встретиться, да поздно заметила, повернула назад посреди перехода, а сзади уже машины поехали, так сразу и попала. В общем целая драма вышла.

– Уж представляю себе. А он, небось, теперь к ней в больницу рвётся.

– Вот таких подробностей я не знаю.

– Странно, а то вы обычно любите всякую романтическую чушь размазывать.

– Сам же первый начал, – улыбаясь, ответила Настя.

– Смотрела бы по сторонам, – Фёдор немного на неё раздосадовал, – цела бы осталась, и вообще, может, не так всё было, а она просто глупость свою хочет оправдать, – прибавил он с мелочным сарказмом. – В любом случае, это же какой рассеянной надо быть, чтобы машину сзади не заметить и по такой глупости в больницу попасть? Молодость молодостью, а головой надо думать всегда.

– Тебе смешно (ему было совсем не смешно), а у людей горе, – попыталась резко оборвать она, чувствуя, что тот начал фамильярничать, будто всё это понарошку.

Следующая тема, которая подвернулась ей под руку, была её излюбленной. Настя долго и упорно рассказывала, какая у них начальница всё-таки дура и в чём-то там совсем элементарном вообще не разбирается, чему Фёдор немного усмехнулся про себя, однако почти не слушал, он был занят новым радостным ощущением, незаметно прокравшимся в его сердце. Потом, когда она на мгновение остановилась, видимо, подыскивая ещё какую-нибудь гадость, которой сможет аргументировать глупость своей начальницы, нехотя спросил:

– Так у вас там коллектив совсем женский, что ли?

– Да, специфика такая. Мы, конечно, и рады были бы, но не идут мужики к нам. А что, ты раньше не знал? Есть там, правда, один молодой парень, то ли курьер, то ли помощник чей-то, а, может, и то, и другое, бегает постоянно куда-то, точно не знаю, не из нашего отдела. Довольно, кстати, симпатичный.

– Знаем мы таких симпатичных, прибавь ещё милый и забавный для полной комплектности, – ответил Фёдор рассеяно и безучастно, либо, по крайней мере, сделал вид, что его это совсем не интересует. Когда Настя поняла, что никакого особого эффекта не получила, тут же продолжила:

– Он одной нашей девушке нравится, которая только из института пришла, я тебе рассказывала, помнишь? на практику, та, что цветными ручками у себя в блокноте каждый шаг расписывала, мол, «3 раза нажать большую зелёную кнопку с перечёркнутым кружочком, чтоб протянуть в факсе ленту» и т.п. – так смешно. Вот. Он её, кажется, совсем не замечает, просто комедия какая-то. Как ты думаешь, может, нарочно, цену себе набивает?

– Прямо так я тебе и сказал, ты многого от меня хочешь, я же про них ничего не знаю. Единственно, мужчины обычно цены себе не набивают, иллюзии им тут ни к чему.

– Да-а, ты прав, – улыбаясь, протянула она, на чём и эта тема была исчерпана.

Настя сильнее к нему прижалась и не надолго замолчала, машинально пощипывая край его майки и постукивая носком левой поджатой под себя ноги по ламинату, которым был застелен пол на балконе. Когда минут через пять тишины закат почти угас, она впала в лёгкую мечтательную задумчивость, ей захотелось сказать что-то очень важное, очень личное, но она не смогла, а только спросила: