Поющий на рассвете (СИ)

— А что ты делаешь? — все-таки спросил минотавр, глядя, как сирин опускается на четвереньки посреди зала.

— Я хочу, чтобы меня трахнули прямо сейчас, — мертвым, шелестящим голосом проговорил Леонт.

— Ч-что? — глаза минотавра выпучились так, словно ему на штангу повесили все наличные «блины».

— Вот же малахольный, — фыркнул как-то резко потерявший интерес к происходящему Клейт, швырнул медальон под коленки Леонта и вышел.

Следом за ним потянулась вся его «свита».

Идзуо свернул и засунул боевые веера за пояс сразу, едва в зал вошел этот крылатый мальчик. Когда сцена закончилась, он с места перепрыгнул ограждающий барьер и бросился к нему, на ходу подбирая странную одежду и укутывая в нее непристойно обнаженное тело. Сирин слепо шарил руками по полу, и Идзуо вложил в его ладонь отлетевший в сторону медальон. Когда тонкие пальцы сжались на серебре, сирин покачнулся и завалился набок, теряя сознание. Видно, на большее не хватило душевных сил.

— Ну, и что ты сидишь, как истукан? — зашипел китсунэ на минотавра. — Помоги отнести его в медпункт!

— Ага, — до Менедема доходило плохо, однако приказы он выполнять умел.

Никто не обратил внимания на третьего студента, затаившегося, сливаясь со стеной, становясь почти невидимым.

— Как любопытно, — пробормотал тот себе под нос. — Очень любопытно… прямо очень. Жаль мальчика…

Идзуо велел Менедему остановиться в полутемном переходе, с трудом разобрался, как крепилась одежда сирина, и одел его.

— Все, идем. И никому ни слова о том, что там было, ясно?

— Умгм, — промычал тот. — А что было?

— Ничего не было. Дурная шутка демона, ничего кроме. Шевели ногами, красавчик, давай-давай.

— Что случилось? — поинтересовался в медпункте дежурный целитель.

— Нервное перенапряжение, Улисс-сама, — поклонился китсунэ. — Мальчик перенервничал из-за потери своего медальона.

Разжать намертво стиснутую ладонь сирина целитель так и не сумел.

— Положите его вот сюда, сейчас разберемся. А вы свободны, юноши.

Идзуо снова поклонился, цапнул минотавра за руку, хотя пальцы на этом запястье и не смогли сомкнуться, потянул за собой на выход.

— Идем, рогатик. Ну, шагай же ты быстрее!

Менедем все еще ничего не понимал, но шаг ускорил, практически вынося китсунэ из медпункта.

— Ты не помнишь, кто третий с нами занимался? — задумчиво проговорил Идзуо, повесившись ему на шею и обхватив длинными ногами за пояс.

— А с нами был третий? — Менедем звучно поскреб меж рогов. — Точно, был, но не помню. Ух, как ты повис…

— Красавчик, ты такой тугодум, что мне даже нравится. Шевели ногами, рогатенький, где твоя комната? — сощурил миндалевидные глаза, необычайно синие и в густых черных ресницах, китсунэ.

— Там, — простодушный Менедем направился в свою комнату сразу же.

Лис-оборотень предвкушающе усмехнулся и облизнулся. Не в первый раз он облизывался на этого здоровяка, но впервые рискнул — и, кажется, выиграл.

— Вот моя комната, — его донесли до просто обставленного помещения. — А тебе зачем?

Идзуо закатил глаза, соскользнул с него и принялся раздевать, хотя на минотавре и без того оставались только спортивные штаны. Потом разделся и сам, призывно поманил Менедема к широкой кровати.

— О! — в мозгу того словно зажглась лампочка. — Понял…

Китсунэ рассмеялся, и смеялся все то короткое время, что понадобилось минотавру, чтобы дойти до постели. А потом надрывно застонал, принимая в себя его член, воистину подходящий больше быку. Еще через пару минут в стенку застучали с воплями перестать трясти общежитие и вести себя потише.

— Хотя бы один вечер я могу провести в тишине! Один вечер! Мне надо готовиться к экзаменам!

— Не-е-ет, — простонал Идзуо, понимая, что не сдержится, даже если запихнет себе в рот свои белые таби. Просто потому, что нашел, наконец, то, что нужно.

— Да чтоб у вас обоих нестояк начался! — взвыл сосед еще громче. — Как ты меня достал уже, бычара! Ни одного спокойного вечера! Я про ночи молчу! Я на тебя жалобу напишу!

Менедем молчал, сопел и сотрясал китсунэ, кровать, стену и, похоже, даже здание общежития мощными толчками. Идзуо начал подвывать, сходя с ума от наслаждения, царапая его мощные плечи и оставляя на руках полукруглые следы острых зубов. О том, что Менедем кончает, знали все соседи по этажу слева, справа, через две комнаты, сверху и снизу. Проливались чернила, ронялись вещи, набивались шишки при подпрыгивании, когда среди ровного гула голосов внезапно раздавался этот дикий рев. Все мечтали, чтобы тугодум-минотавр поскорее закончил обучение и свалил в преисподнюю своего мира. Однако Менедем учился тут уже десятый год и никак не мог освоить программу четвертого курса. Ему предлагали помощь в учебе, вовсю вытаскивали на зачетах и экзаменах, однако программа становилась все сложнее, а минотавр не умнел. Идзуо, заканчивавший тот же курс, что мучил сейчас Менедем, подозревал кое-что, но доказать пока не мог. И ради любопытства, ну и ради отличного секса тоже, решился на сближение. Случай с сирином послужил отличным предлогом.