Сергей Герман: Гребаный саксаул (СИ)

Этим слоганом подчёркивалось стремление парней с Украины любой ценой стать маленьким начальником.

Тунь не был исключением и тоже мечтал стать сержантом. Или на худой конец — ефрейтором. Старшина роты обещал содействие.

Васыль кормил Зингера салом из посылки и плакался ему скупыми слезами - «дайте мне лычки, товарищ прапорщик и я буду служить вам, как собака».

* * *

Мишку Полуянова вызвал капитан Кравченко. Должность у капитана была самая нужная в армии - замполит. Душа человек. Кличка - залупа.

Через неплотно закрытую дверь слышались крики. Казалось, что кричит крупный самец орангутанга.

После того как Мишка выкатился из кабинета Саржевский спросил его.

- Миш, а Миш, а чего он на тебя?

- Да! - Отмахнулся тот. На своих проводинах на винт намотал, а здесь вылезло.

- Чего?

- Закапало говорю... Трипак!

- А-а,– сказал Саржевский и брезгливо отодвинулся. Его воспитывала мама учительница. Отец ушёл, когда он был ещё маленький.

Саржевский был щуплый, картавый, в больших очках. Солдаты его презирали. Женщины игнорировали.

Каждый день он писал письма маме. Однажды забыл недописанный тетрадный листок на тумбочке.

Письмо тут же прочли. Саржевский писал о страшной дедовщине, царящей в части. Что его каждую ночь заставляют стирать бельё старослужащим, чистить им сапоги и подшивать воротнички. Что он не высыпается и от отчаяния готов наложить на себя руки.

Его не били. Штеплер сказал с сожалением:

- Грёбаный саксаул. Дать бы тебе по роже. Руки марать неохота. Только обоссать...

После занятий мы сидели в курилке. Каныгин ушёл по неотложным делам. Меня назначил старшим. Сказал:

- Перекурите пятнадцать минут и в класс, сегодня занимаетесь самоподготовкой.

После перекура, я дал команду:

- В класс!

Рядовой Леонов повернулся ко мне и зло сказал:

- А ты чего здесь круглишь? Раскомандовался, шестёрка офицерская!

К голове прилила волна заволакивающего разум бешенства. Я ударил наотмашь. Нас растащили в разные стороны.

Мы тут же пошли за учебный корпус выяснять отношения. Следом за нами следовала группа секундантов. Я шёл и грустно размышлял, что в честной схватке Леонова мне не одолеть. Он был рукастый словно обезьяна. Мы долго кружили с ним на поляне, нанося друг другу удары в корпус.

Леонов умел драться. Он вполне профессионально уворачивался от ударов.

Топая сапожищами, как конь подошёл Штеплер. Молча дал Леонову пинка. Тот, что-то тявкнул в ответ. Штеплер пнул его второй раз. Сказал мне.

- Пошли брат. Не обращай внимания на этого ушлёпка.

Леонов был мстительным и жестоким пацаном. Обиду запоминал надолго. Через два дня меня вызвал капитан Диянов. Спросил:

- Знаешь, зачем вызвал?

Я кивнул:

- Знаю.

- А кто телегу написал?

Я снова кивнул.

- Вы это говно не трогайте. Я его в Уч-Арал отправлю. Мне стукачи во взводе не нужны.

В Уч-Арале была самая лютая дедовщина. Молодые там вешались.

Через неделю Леонова и ещё одного солдата из первого взвода, косящего под больного энурезом[1], отправили в части.

* * *

Спустя месяц мы принимали присягу. От жары плавился асфальт. По телу, закованному в тесный полушерстяной китель, текли ручьи пота.

Кто-то хлопнулся в обморок. У стола, покрытого красной скатертью, стояли офицеры части. Майор Цирулин выкрикивал фамилии молодых солдат роты. Капитан Кравченко рыскал глазами и что-то помечал в своей записной книжке.

Тысячу раз я, печатая шаг, мысленно выходил из строя и громким мужественным голосом зачитывал слова присяги, но всё равно, когда командир роты назвал мою фамилию, я страшно разволновался. Страшась сделать что-нибудь неправильно и опозориться, я, прижимая к груди автомат, на скованных ногах вышел из строя. Взял в руки красную папку с текстом присяги и, бледнея от волнения начал читать:

"Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил..."

Потом деревянными негнущимися пальцами взял ручку и поставил закорючку напротив своей фамилии. Потом мы отправились на праздничный обед. В честь праздника каждому выдали по два пряника и несколько конфет. После обеда не было ни работ, ни занятий. Праздник!

В часть приехал фотограф, чтобы сфотографировать нас в торжественный день. Кому то даже удалось сфотографироваться с автоматом в руках. Сейчас я часто рассматриваю эту фотографию. На ней запечатлён ещё не растерявший гонора юнец в необмятой, необношенной парадке, со взглядом человека, даже не представляющего, что с ним будет завтра, не то что через неделю.