Степан Крашенинников: Описание земли Камчатки

Ительменский праздник очищения грехов Крашенинников наблюдал несколько раз. Среди сочинений Крашенинникова есть статья «Описание камчадальского праздника, которого праздновали камчадалы на речке Кыкчике в Нижнем Кыкчикском острожке, Чаапынган называемом, ноября 21 и 22 числа 1738 года», повторенное в седьмом рапорте Крашенинникова Гмелину и Миллеру от 29 ноября 1738 г. и переработанное в «Описании земли Камчатки».

В ноябре 1739 г. он наблюдал этот праздник вторично в острожке Шваннолом и свои наблюдения изложил в «Описании камчатского народа, сочиненном по сказыванию камчадалов». В «Описании земли Камчатки» это описание повторено, с некоторыми сокращениями, как «Описание праздника у северных камчадалов».

В третий раз Крашенинников наблюдал праздник в ноябре 1740 г. на Кыкчике, причем в этот раз церемония имела существенные отличия, которые были зафиксированы в «Путевом журнале в бытность на Камчатке господина профессора де ля Кроера и адъюнкта господина Стеллера» (см., например, примечания к части III, главе 13 «Описания земли Камчатки» издания 1949 г.).

Основное отличие, по мнению самого Крашенинникова, сводится к следующему: «У камчадалов, которые живут на реке Камчатке, празднование с другими камчадалами в том сходно, что они огню жертву приносят, что окуриваются, а в других обрядах великая разность. Не бывает у них оного безобразного крика и бешенья, не приносится береза, не представляются китовое и волчье действия, не делается маленьких остроголовых болванчиков во образ бесов, вселяющихся в женский пол, и гайтанов, которые вместо крестов на себе носят, но нечто особливое, однако же, сходственно с объявленным».

Повесмо – пучок, например, льна; столько, сколько можно захватить рукой.

Гайтан – шнурок, например, для ношения крестика.

По-видимому, автор ссылается на «Воспоминания о Северной Америке» Луи Арманда, барона де Лаонтана.

Обряд сведения дружбы более ни у кого, кроме Крашенинникова и Стеллера, не описан.

Здесь Крашенинников приводит собственные данные, которые противоречат указаниям Стеллера: у Крашенинникова жена после брака переходит в род мужа, а у Стеллера (его на этот счет замечание было изложено ранее) – муж переходит в род жены. Таким образом, по Крашенинникову, ительмены в начале XVIII в. жили в условиях отцовского рода, а по Стеллеру – материнского. Вероятнее всего, в это время только началось становление отцовского рода и отмирание материнского, поэтому встречались оба варианта.

Речь идет о кустарнике пятилистнике кустарниковом Pentaphylloides fruticosa, тривиальное называние которого – курильский чай.

Крашенинников ошибается: чукчи тоже выносили своих умерших в тундру.

В настоящее время принято разделение коряков на тундровых, живущих в тудре и занимающихся разведением оленей (их коренной язык – корякский), и береговых, оседлых жителей побережий, занимающихся морским рыбным промыслом (их коренной язык – алюторский).

Чукчей и коряков нельзя считать одним народом, хотя и те, и другие имеют много схожего и в укладе жизни, и в верованиях.

Коряки сравнительно легко были приведены в российское подданство, а «немирные чукчи» около 150 лет оказывали стойкое сопротивление попыткам России получить контроль над их территорией. Военное противостояние чукчей властям прекратилось только в 20-х гг. XX в.

Татуировка – распространенный обычай у чукчей, хантов, эскимосов, ненцев. Татуировали в основном женщин, причем считалось, что татуировка лица выполняет охранительную функцию.

Ровдуга – баранья, козья или оленья шкура, выделанная в замшу.

Крашенинников ошибается: в корякских юртах обязательно имелись меховые спальные пологи по числу семейных пар, проживавших в юрте.

Чукотские зимние юрты не имели пологов. Пологи они устанавливали в ярангах.

Деление на месяцы у коряков было.

Корякский и чукотский языки относятся к чукотско-камчатской семье палеоазиатских языков. Сейчас насчитывают 11 диалектов корякского языка, причем алюторский одними исследователями считается одним из диалектов, а другими – самостоятельным языком.