Наталья Притвиц: Саянский дневник

Длинные чахлые лиственницы, все обвешанные седым бородачом, протягивают свои сухие крючковатые руки прямо над тропой, норовят сорвать с головы шляпу, дернуть за волосы, хлестнуть по лицу.

Саянская флора порадовала нас зарослями голубики (по-сибирски голубицы) и кустами красной смородины. Тропа часто идет прямо по голубике, и мы, не останавливаясь, срываем ветки с сизыми ягодами. Реже попадается брусника.

Что же касается фауны, то при нашем шумном передвижении с постоянными перекличками и разговорами, трудно ожидать появления на тропе медведя или изюбра. Зато белый Шарик проводника несколько раз останавливался у дерева, делал стойку, а затем начинал царапать ствол передними лапами и призывно лаять. Раза два при этом по стволу испуганно взбегал к вершине маленький бурундучок, однажды это была черная белка с пушистым хвостом, которая позволила полюбоваться собой, легко и грациозно перепрыгнув на соседнее дерево. Еще один раз Владик, рыдая в душе, видел на болоте утиный выводок. Но ружье, увы, было в виде двух отдельных частей запрятано во вьюк, а утки почему-то не захотели ждать.

Тропа по правому берегу Идена то идет прямо вдоль воды, то крутит по тайге в обход многочисленных болот, каменных осыпей, упавших стволов, неуклонно поднимаясь к перевалу. Погода окончательно испортилась. Дождь идет не переставая. От ходьбы по мокрой траве и кустам у всех уже давно промокли брюки, дождь подтекает под рюкзак. Ноги мокрые почти у всех — затекает сверху по брюкам, а на болотах и при переходе через ручьи ботинки зачерпывают через край. Хорошо оленям — ведь у них шкура абсолютно непромокаемая, копыта тоже.

Подъем становится все круче, мы выходим на склон, покрытый высокотравьем и точно попадаем в волшебную страну — «Лопухию».

Это какое-то буйство зелени — гигантские лопухи с листьями размером с добрый зонт, яркие кисти незнакомых цветов. Мы узнаем ядовитую чемерицу, розовые столбики маральего корня. Борщевник поднимает свои белые зонтики выше роста человека, рядом с ними возвышаются зеленые шары медвежьей дудки величиной с голову. Над этим лесом из трав торчат только кончики рогов наших оленей и раздается звучный хруст ломаемых стеблей. В зарослях стоит одуряющий тяжелый запах — пахнет, очевидно, одно из этих гигантских растений. Создается впечатление, что это растительность субтропиков, а не суровых Саян — огромные сочные листья, толстые стебли, ядовитые запахи — ни дать ни взять джунгли.

Мы почувствовали что-нибудь вроде того что, вероятно, чувствовал Дон-Кихот, когда рубился с ветряными мельницами, потому что вдруг схватили альпенштоки и начали рубить направо и налево. С борщевников так и летели головы, лопухи с жалобным хрустом сминались от мощных ударов. Впрочем, безумная отвага и воинская доблесть не помешали одному из водителей свалиться через камень вниз головой и оставаться в довольно неприглядном положении, пока не подоспела помощь.

Чем выше, тем больше становится цветов. Первыми попадаются ярко-синие цветы железистого водосбора, которыми Мика спешит украсить свою ковбойку. Тут же какие-то белые цветы вроде нашего подснежника, розоватые ландыши, мелкие малиновые цветочки, по форме напоминающие колокольчики. Но самое роскошное зрелище ждало нас дальше. В узком каньоне, рядом с небольшим снежником на ярко-зеленой лужайке пламенели оранжевые головки огоньков (сибирской купальницы). Тут же из травы глядели необыкновенно крупные ярко-голубые незабудки, которые легко могли бы по синеве поспорить с небом, не будь оно покрыто тучами.

За восторгами, несколько охлаждаемыми моросящим дождем и холодным ветром, мы незаметно вплотную подошли к самому перевалу. По заросшему кустами руслу ручья вышли на перевальную седловину с озером, из которого вытекает уже по другую сторону хребта Малая Кишта. Сразу после спуска пришлось перейти приток Кишты. Нам было уже все равно, и мы тем же равномерным шагом вошли в воду и хладнокровно перешли на другой берег. Глубина оказалась выше колена, но никакими силами нельзя было прибавить в нас воды сверх той, которая уже была. Зато, когда к броду подошли Петя с Лехой, разыгралась драма. Дело в том, что до этого Петя был последним, у кого оставались сухими ноги. Вслед группе раздался отчаянный вопль Лехи: «А Петя не хочет идти вброд!» Неизвестно, как Петя переправился, но, когда он догнал группу, вид у него был очень удрученный.