Фритьоф Нансен - Через Сибирь

Наконец мы обогнули мыс в южной части Носоновского острова и подошли почти вплотную к баржам, которые стояли на якоре к югу у так называемого Носоновского песка, где на берегу было несколько палаток и домов. Нас приветствовали залпами из винтовок и ружей с барж, и мы ответили им тем же и с радостью стали палить из револьверов и винтовок.

Тут была такая отмель, что нам пришлось встать на якорь в двух километрах от острова, да и то глубина была не больше 2–3 футов. В результате, когда начался отлив, «Коррект» вновь сел на мель — уже в пятый раз за всё время нашего путешествия, однако не последний, потому что на обратном пути, как я узнал позднее, он умудрился ещё два раза наскочить на мель в устье Енисея.

Все острова вокруг были с низкими берегами, лишь на востоке на другой стороне реки виднелся высокий обрыв, однако и он был совершенно плоский. Дальше тянулась бесконечная голая тундра. Остров, у южного берега которого мы бросили якорь, тоже низменный и плоский, впрочем, как и другие Брёховские острова. Во время весеннего разлива Енисей их полностью заливает, и вода не спадает иногда даже в июне.

Как только мы бросили якорь, «Туруханск» подтащил к нам две баржи, по одной к каждому борту, чтобы немедленно начать перегрузку товаров.

На борту одной из барж было два верблюда из Монголии, два медведя из сибирских лесов (третьего медведя прикончили по дороге сородичи), один волк (второй удавился, а третий сбежал по дороге на север), и ещё там был самец косули. Всех этих животных собирались продать в Европу. Кроме того, на палубе ещё обнаружилась привязанная беременная сука-пойнтер Кристенсена. Словом, на пароходе был настоящий зверинец.

Было удивительно наблюдать за верблюдами, такими по-восточному флегматичными и терпеливыми, смотреть, как они спокойно стоят на палубе железной баржи, изготовленной в далёком Гамбурге, на фоне сурового северного пейзажа. Какой контраст с окружающим ландшафтом представляли их горбы и вечно улыбающиеся морды, а от мягкой, теплой, золотистой шерсти так и веяло зноем песков Гоби и жаром пустынного солнца.

Палуба второй баржи была завалена сибирским кедром, сосной и елью. А в трюме у них были тюки льна и конопли, кожи, шерсть и мешки с волосом. Кроме того, привезено было много рогов оленей и лосей и ещё около 30 тонн графита. Были и другие грузы. Невольно ощущалось, что находишься в великой стране, простирающейся от тайги и тундры на севере до пустыни Монголии на юге.

Надо ещё упомянуть, что на баржах находились полицейский и толстый жандарм, оба в форме. Они прибыли, верно, следить за нами и не допустить, чтобы кто-либо из ссыльных сбежал отсюда на «Корректе» в Европу. Прежде всего это касалось политических ссыльных, ведь если бы сбежала парочка или тройка уголовников, никто не стал бы убиваться.

Итак, мы стояли на якоре в заранее оговорённом месте встречи на Енисее, морская часть нашего путешествия, проходившая на «Корректе», завершилась. Теперь надо было разгрузить и погрузить товары, а это довольно скучная работа — в любой точке земного шара.

Троим из нас предстояло продолжить путешествие вверх по Енисею, и мы не могли дождаться, когда сможем отправиться дальше. Востротин и Лорис-Меликов вместе со мной должны были плыть в Енисейск и Красноярск, а оттуда вернуться в Центральную Россию. Но больше всех спешил в дорогу я сам, потому что в Красноярске мне надо было очутиться не позже 25 сентября, чтобы встретиться с инженером Вурцелем и поехать с ним в Восточную Сибирь и Приамурье.

По плану мы должны были пойти вверх по Енисею на буксирном пароходе, который поведёт баржи сразу же по окончании разгрузки. К большему сожалению, для выполнения такой большой работы, как разгрузка барж и разгрузка-погрузка «Корректа», было всего восемь человек и ручные лебёдки на баржах.

Поэтому получалось, что на всё про всё уйдет несколько недель, хотя ранее мы рассчитывали управиться за неделю. Да и рейс на буксире вверх по Енисею мог занять не меньше трёх недель, раз надо было тащить три тяжело гружённых баржи против сильного течения. Поэтому у меня не было шансов оказаться в Красноярске 25 сентября, и мне следовало сразу отказаться от мысли успеть встретиться с инженером Вурцелем.

Да и расстояние было немаленькое: до Енисейска по реке оставалось 1015 миль (1878 километров), да из Енисейска в Красноярск ещё 330 вёрст (350 километров) берегом или по реке 391 верста (417 километров). Так что, если считать по прямой линии, выходило расстояние как от Нордкапа до Берлина или как от Кристиании до Неаполя.