Владимир Егоров - Читтагонг. Воспоминания моряка

Не успел я набрать короткий двузначный номер и поделиться своими опасениями с заводским диспетчером, как обстановка изменилась. Оказалось, что не я один из экипажа умею так быстро бегать. За какие-то 30 секунд моряки раскатали пожарные шланги, врубили пенотушение, залили весь танк пеной. И, что особенно удачно получилось, Юру Дружинина с заводскими ребятами как-то успели из горящего помещения выхватить.

И вот стоит он живой с этими ребятами, правда, весь в пене, сам черного цвета от копоти и говорить не может, видимо от избытка чувств. Но мне на его дар речи наплевать. Мне главное предъявить его и заводских согласно накладной. За качество товара я не отвечаю, а там дальше пусть с ними врачи разбираются.

Через полчасика подтягиваются по тревоге с берега капитан Иван Петрович, новый старпом и другие (наш старпом Юра Афанасьев был отправлен вторым помощником по контракту на аргентинский танкер).

Пришел и пожарный инспектор, которого полчаса назад при первых проблесках пламени с парохода как ветром сдуло.

Стали разбираться. Юру Дружинина сначала хотели уничтожить, но потом увидели в каком он состоянии и оставили в покое.

Экипаж, как оказалось, действовал по тревоге правильно и очень быстро. Я даже удостоился благодарности за быструю реакцию и отсутствие паники..

Это удивительно. А на учебных тревогах по четвергам те же моряки ползали с пожарными шлангами по палубе как дохлые.

Пожар на танкере – это, конечно, страшно, но настоящая беда была впереди.

После ремонта перешвартовались на причал Шесхарис, это там же в Цемесской бухте, недалеко от судоремонтного завода. Приняли на борт 35 тысяч тонн сырой нефти. Руководство пообещало нам «короткий рейсик»: Италия – Сирия – Куба – Новороссийск. «Месяца на три, не больше».

Но я уже к тому времени заметил, что они, отправляя в плавание моряков, всегда обещают короткий и победоносный рейс, а потом выходит все наоборот. Так случилось и в этот раз. Короче, домой я попал только через полтора года.

*****

До Итальянского порта Анкона идти примерно неделю. И, что странно, чем ближе мы подходили к солнечной Италии, тем становилось холоднее. Дело кончилось тем, что в город мы со вторым помощником Анатолием Кременюком пошли, одевшись по-сибирски: теплые сапоги, пальто и меховые шапки. Город красивый, магазины и рестораны в огнях. Но все в каком-то морозном тумане. Итальянцы непривычные к такой температуре, ходят все посиневшие, перебегают от магазина к магазину. А нам с Толиком хоть бы что, ондатровые шапки еще не такой холод выдерживают.

Прохожие с нескрываемым интересом, а некоторые с завистью, разглядывали наши сапоги и меховые шапки. Там такую одежду не носят. Несколько раз я услышал нам вслед непонятное слово «Алёра!». Спрашиваю Толика: «Это что за „Алёра“? Ругаются, что ли?». Толик успокоил: «Алёра» – это такое слово, которое у них подходит для выражения любых чувств. В данном случае в качестве перевода лучше всего подходит русское «Однако!».

Ну итальянцы! Что с них взять?

Выгрузили нефть в Италии, пошли в Сирию на погрузку. О Сирии расскажу подробно в другой раз. Был у меня года через три случай познакомиться с этой солнечной страной поближе.

Потом переход через Средиземное море, Гибралтар, Атлантический океан на Кубу в порт Сантьяго. Ходу недели две, может чуть больше.

Решил я на переходе заняться вплотную профилактикой и настройкой ЭРНП (электро-радионавигационных приборов). Как четвертому помощнику мне приходилось отвечать за работу и ремонт радиолокатора, гирокомпаса, эхолота, лага, радиопеленгатора и еще чего-то, уже не помню. В первую очередь занялся радиолокатором. В те времена даже на таких больших судах устанавливалось только по одному локатору советского образца типа «Дон». Это была военная техника, ламповая, с современной точки зрения устаревшая. Но работал этот локатор очень хорошо, однако требовал к себе постоянного внимания и высокой квалификации обслуживающего специалиста. Ночью или при плохой видимости в тумане радиолокатор был единственным надежным средством, чтобы определить место судна по береговой черте и обнаружить встречное судно или берег. Действовал он на расстоянии до 42 миль (77 км). Судоводители на этот прибор буквально молились.

Мы еще в училище усиленно изучали эти приборы, но теперь я решил довести свои знания до совершенства. И довел. Позднее благодаря этому мне удалось практически спасти танкер от катастрофы в Босфоре. Но это было потом. А пока я между ходовыми вахтами раскладывал на палубе каюты или на штурманском столе электросхемы локатора, а их десятки погонных метров, и вникал в самую суть. Каждый блок прибора настраивал, тестировал, подстраивал переменные сопротивления, замерял токи. В общем, добивался наивысших показателей по всем параметрам. По ночам мне снились эти схемы и электронный импульс, пробегающий по цепям. Со временем мне уже не нужно было заглядывать в схемы. Весь процесс запуска радиолокационного импульса, генерирование излучения, прием отраженного сигнала, его преобразование вплоть до изображения на электронно- лучевой трубке я мог уже за считанные секунды смоделировать в уме со всеми подробностями. Это потом и спасло нас в Босфоре.