Игорь Михайлов - Дольке вита

В эпоху Микеланджело и флорентийца-Папы прах Данте чуть было не отбыл во Флоренцию. Автор знаменитой «Пьетты» (ее гипсовая копия находится в Венеции, в районе Санта Лючии, задрапированная американским флагом!!!), которую он сделал для Ватикана, обратился к своему земляку со скромной просьбой. Понтифик принял решение, и в церковь Равенны, где Данте нашел свой последний приют, прибыла целая делегация, но праха его не нашли. Монахи-францисканцы довольно надежно перепрятали его, замуровав в церковной стене. Прах Данте был обнаружен лишь в XIX веке, когда угроза его изъятия миновала.

Итальянцы – народ «товароватый». Если туристы готовы вкладывать свои кровные в городскую казну, то, стало быть, вопрос о местопребывании клана Монтекки и Капулетти решен. Вот вам улица Капулетти. Кажется, некогда действительно существовали какие-то Капулетти или Спагетти. А, может быть, и нет. А вот – улица Четырех мечей, где испустил дух Тибальт. Важно в конечном счете не то, кто и где стоит, был или не был. Важно, чтобы сердце обывателя, причастившегося тайны, судорожно вздрагивало. А потом, демонстрируя на работе фотки своим сослуживцам, можно будет повысить свой IQ, вскользь упомянув о том, что ты, вроде, как был чуть ли не соучастником трагедии, которую нынче мало кто читает. Зато все видели фильм Франко Дзеферелли!

Всяк находит в Вероне то, что ищет. Любители Шекспира и балкончиков, под которым стоял Ромео, могут устроить себе тематическую экскурсию «балконы Вероны». Балконы в Италии, где каждый квадратный сантиметр любовно обустроен и чем-нибудь засажен, имеют не менее важное значение, чем миф. Балкон – это некое родственное, переходное между домом и улицей пространство, включенное историей в свой контекст. Находясь на балконе, под которым, под твоими домашними тапочками, парадным строем проходят века, ты всецело присутствуешь в ней. Так чувствуется именно в каменной кирпичной, Вероне, как нигде больше.

Под балконами Вероны надо петь серенады. Ведь именно над старым балконом где-нибудь на Площади Трав заходит луна и встает солнце. И вот уже идущая по булыжной мостовой на высоких шпильках девушка поневоле покажется Джульеттой, а вынырнувшие из-под покатой крыши синие тени или туча над древней Ареной, словно предвестники грядущих великих событий. Маленькие, скромные, как улыбка, балкончики, включающие тебя в свой плюшевый деревянный домашний уют. Широкие, изогнутые, массивные, как челюсть. Или круглые, вылупившиеся на свет Божий, как птенцы. Балкон – это что-то вроде моста. Моста через реку и времена.

Арена – уменьшенная копия римского Колизея. Здесь летом на открытой площадке дают оперу и балет.

Весь мир – театр (Кто сказал? Правильно, детка, возьми с полки пирожок!)! А Верона – не самая худшая для подтверждения этой избитой истины декорация. Древний веронский Рим смотрит на туриста пустыми глазницами оконных арок. Оттуда слышится эхо львиного рыка, возгласы рабов, идущих на смерть и приветствующих Цезаря. Желто-серые камни песочного цвета. Песочного, как в часах. Рим почти что из песка. Триумфальный песочный пирог, пирожное, которое хочется уж если и не надкусить, то обязательно потрогать, почувствовать кожей эту шероховатость веков, времени, бегущего вспять. Между прочим, Колизей в центре Вероны, словно из другой оперы. С ним рифмуется разве одна из стен, годовых колец Вероны. Всего этих временных колец – три. Одна – средневековая, принадлежащая Скалигерам, вторая венецианская, третья австрийская.

Бронзовым лошадиным задом к Арене стоит памятник австрийскому императору. Верона была в составе австрийской империи при Наполеоне. Хотя здесь должен располагаться не какой-нибудь Зигфрид, а церковь в романском, римском стиле Сан-Дзено. Но она – совершено в противоположном конце города. Под ее сводами звучит «Реквием» Моцарта… Австрийское владычество над простотой четырехугольного пространства храма этого по большому счету пустого композитора (мне кажется, что он чересчур правильный, завершенный, как барочная колонна Большого театра) подавляюще. Хор, словно трагически рыдает пустыми проемами римских арок. И если взгляд на что-то такое отвлекается (а взгляд обязательно отвлекается), то это – сцены из писания, фрески с Вознесением, Тайной Вечерей, Голгофой. По сути, Реквием исполняется не в замкнутом пространстве храма, а в замкнутой круговерти божественного замысла. Мне кажется, что Реквием должен звучать только в церкви. Не в концертном зале с праздной публикой, жующей конфеты, а вот так, когда вся эта красочная и трагическая мистерия христианства, словно погребает под своими обломками твою бьющуюся, словно воробей в силках, слабую, трепетную и лукавую душу. Погребает с тем, чтобы воскресить для совершенно иной, наверное, нездешней жизни…