Игорь Михайлов - Дольке вита

– А теперь?

– Теперь мне больше нравится, – ответил гонфалоньер, – вы придали больше жизни.

Вот вы только что стали свидетелями чуда. Чудо-город, а чудес на свете не бывает. Потому что надо убираться восвояси, а он будет сниться и преследовать вас по пятам. И чем дальше вы уедете от него, тем более защемит сердце.

Флоренция – цветок в петлице самоубийцы, город сумасшедшей красоты, от недостатка которой очень скоро наступает ломка. А по ночам, словно в насмешку, снится Москва, Москва, Москва…

…Черепичные крыши, похожие на плитки шоколада, башни, напоминающие шахматную ладью с зубчатой окантовкой, мост Сан-Пьетро, такой старый, что века, словно сошедшая с ума секундная стрелка, обращаются вспять, и бегущая по камням мелководная Адидже. Город сверху в голубоватой дымке, пока еще размыт. Пока он еще неотчетлив, как белый прямоугольник фотографии, только что опущенный в проявитель. Все это, как панорама из папье-маше в музее древностей, какое-то невзаправдашнее.

Наверное, надо спуститься вниз с холма и перейти Рубикон. То есть, конечно, Адидже. Но нельзя при этом не почувствовать себя немного Цезарем, которому покоренную область, некогда она называлась Предальпийская Галлия и даже не была в составе Италии, преподносят, как кубок вина.

Внизу кирпич и камень. Я иду по Вероне и они, точно кубики, начинают складываться в какой-то упорядоченный узор, рисунок. Улицы, как линии судьбы на ладони, сбегаются в одну точку. Или начало. Ведь надо же с чего-то начать.

Начнем, пожалуй, с Шекспира. Вероне где-то бог послал Шекспира… Город упорно сватают с Шекспиром. Причем так настойчиво, что и сами веронцы всячески потакают мифу о Ромео и Джульетте. Хотя Шекспир и не бывал в Вероне. Но его знаменитая трагедия происходит именно здесь. Мало кто помнит, что еще и в Мантуе, и что английский классик не удосужился хоть каким-то образом обозначить или описать те места, где разворачивается действо. А начинается оно просто: на «площади…». На какой? Об этом ни Шекспир, ни его многочисленные исследователи не знают. Зато знают веронцы, превратившие обыкновенный средневековый балкон, парящий над небольшим двориком, его стены увиты виноградом (видимо, Ромео скакал с ветки на ветку, как обезьяна, пробираясь на балкон), в «балкон Джульетты».

Внизу, под балконом своего имени, бронзовый памятник Джульетте. Правая грудь ее сияет ярче солнца, так как, согласно преданию, надо на счастье дотронуться до бронзовой перси. Деньги за это пока еще не берут. А зря! Желающих причаститься прелестей Джульетты хоть отбавляй. Избранницу Ромео, конечно, сподручнее лицезреть на балконе, а ее благоверного, соответственно, под ним или их вместе. Но кто даст гарантию, что и Ромео обязательно не захотят за что-нибудь потрогать – на счастье. Хорошо, если за грудь…

Арка под домом обклеена валентинками с просьбами к влюбленным: помочь, принять участие в судьбе и так далее. Рядом таксофоны; опустив монетку, видимо, можно лично передать свою просьбу или пожелание Ромео или Джульетте. Словом, музей литературных героев, вышедших из повиновения, словно убежавшее с плиты молоко. И это не единственный случай, когда реальность бесцеремонно вторгается в святая святых пространства мифа.

В одной из церквей Равенны показывают могилу Теодорика, которому Блок посвятил стихотворение. Но надгробие открыто, как будто Теодорик, не выдержав наплыва туристов, бежал из своей усыпальницы куда глаза глядят. Но Блок, наверное, прав, поскольку он домыслил то, что, по его разумению, должно было быть.

Миф по Лосеву – это личность. Мы охотнее верим не в то, что было или не было, а в то, что могло быть по нашему, естественно, разумению. И за ваши, естественно, деньги. Вот и Данте родился не в Вероне, и умер далеко отсюда, а памятник из белого мрамора рядом с площадью Эрбе. Во дворике. Данте гостил у герцога Скала, Кан Гранде (Большой Пес). Думал, что герцог покорит Флоренцию, и он на белом коне вернется в родные пенаты. Но надежды рухнули со смертью одного из самых блистательных правителей Вероны, при нем многие итальянские города стали ее провинцией.

Могила Данте, кстати сказать, находится в Равенне. Флоренция который год требует, чтобы Данте вернули домой. Равенна против, справедливо полагая, что отчизна в свое время могла бы обойтись со своим певцом и более любезно. Да и Данте тоже хорош. Когда очередной немецкий император, по-моему, Генрих собрался в поход на папу, то никто иной, как автор «Божественной комедии» слал в его адрес пламенные письма, приветствуя осаду родного города.