Ольга Марголина - В следующем году в Иерусалиме?

– Олька, ты, наверно, без ног? Ничего себе, протопала такой путь!

– Представь себе, что не очень устала. Во-первых, шла не очень быстро, поскольку смотрела по сторонам на дома и скверы, магазинчики и прохожих… ты мне правильно все объяснила: сначала идешь по одной длинной улице, потом переходишь границу Холон – Бат Ям и идешь по другой не менее длинной магистрали почти до моря.

– Юрик, принеси нам, пожалуйста, в гостиную бутылки и рюмки и, если тебе не трудно, вынь из холодильника закуски, пока я Ольке покажу вид из окна на море из нашей спальни. Юрик, лапочка, и тарелки захвати, не забудь!

– Нравится тебе мой Юрик? Правда, золотой мужик? Если бы не он, я бы тут завяла.

– Юрик, можно я тоже буду Вас так называть?

– Пожалуйста, и выпьем на брудершафт, тем более что в Израиле нет Вы, а есть Ты – только единственное число.

Трудновато было друзьям пред пенсионного возраста оказаться на новом месте «без языка», без знакомых, а главное, без обманувшего их сына. Эмигрантам дается социальное пособие, но деятельным людям без работы скучно, к тому же хочется чувствовать себя независимыми. Анна нашла себе место посудомойки в кафе, которое находилось недалеко в отеле на самом берегу. Там же супругам разрешили занять один из недорогих номеров. Юрий устроился маляром в строительной бригаде.

– Я первое время с непривычки очень уставала от посуды. Приходила в комнату, падала замертво, но через час заставляла себя встать, одеться и идти на море. Быстро ныряла, совершала заплыв и снова, как огурчик, могла мыть тарелки до ночи. Юрка тоже приходил без сил, но я тащила его в бассейн, потом покажу тебе нашу радость.

Сейчас они снимали квартиру в обычном доме, и не на самом берегу, а через улицу от него. Мы перед сном выкупались и брели в футболках по пляжу по направлению к многоэтажному красивому отелю, перед которым находился бассейн с подсиненной водой.

– Скажи, пожалуйста, Анечка, а как чувствуют себя наши эмигранты, люди пожилого возраста, которые сейчас приезжают сюда? Я разговаривала с некоторыми, правда, в основном довольно молодыми. Поняла, что людям с высшим образованием лучше о нем забыть и не гнушаться никакой, даже физической работой. Иногда и ее не предлагают. Да?

– Конечно. Со мной мыли посуду дамы с прическами и маникюром. Одна даже работала на нескольких работах, учила иврит, купила машину, была полна оптимизма. А муж ее как раз скис, мужчины быстрей сдаются. Видела на улицах Иерусалима и Тель-Авива одиноких музыкантов со скрипками и флейтами? Они что, воображали, что в израильском оркестре всем будет место? И так «русских» там достаточно. Не знаю, сколько времени такие люди выдержат игру на улице.

– Знаешь, когда мы были в кибуце, я разговаривала с девочкой десяти лет и ее мамой, которая там работает педикюршей. Они уже год там живут, обе очень довольны, им хорошо. А один солдатик, с которым я общалась, три года как из Москвы и год служит, он хочет и поедет назад. Ругает Израиль.

– Все-таки, Олька, несмотря ни на что, я вспоминаю первые полгода с удовольствием! Жить на самом берегу Средиземного моря, в первоклассном отеле, среди хорошо одетых благополучных людей – это что-то! Когда я снимала с себя фартук, смазывала руки кремом, причесывалась, надевала красивый купальник и выходила на берег, то забывала, чем занималась только что, и представляла, что я просто отдыхаю на курорте, что я миллионерша из Бостона. Жаклин Онассис, не меньше! А что, лама ло? Потом спускался мой симпатичный Юрик, мы танцевали в кафе под медленную музыку, ели мороженое на честно заработанные деньги и переставали сердиться на сына, который нас сюда заманил.

Теперь Анна, седая, но столь же красивая и энергичная, работала в каком-то курортном парке, где ведала аттракционами. Юра отвозил ее на машине туда и забирал оттуда. Сам он трудился в той же строительной бригаде, стал большим мастером и имел много заказов. Кроме того, писал маслом картины, очень даже неплохие. Иногда получал заказы на оформление общественных заведений. Например, триптихом большого размера он украсил одно из кафе, кажется в Лос-Анджелесе, за что получил неплохой гонорар.

11 октября мы встретились в Иерусалиме.

Как раз в эту неделю после дня раскаяния и искупления – Йом Кипур – приходили дни праздника и веселья под названием Суккот. Праздник этот продолжается во время сбора урожая восемь дней и проводить его надо в суке, то есть в шалаше. В таких шалашах (или в палатках) жили евреи, когда Моисей несколько тысячелетий назад вывел их из рабства и сорок лет водил по пустыне. Днем шалаши защищали людей от солнца, ночью – от холода. Сейчас в эти дни во всех городах и поселениях возле домов строятся суки.