Борис Вронский - По таёжным тропам. Записки геолога

Поставив дату 11 мая 1932 года, мы все расписались под стихами.

За одну какую-нибудь ночь, проведенную в районе, где нет снега, олени напрочь одичали. На ловлю их пришлось мобилизовать весь состав партии. Однако за день нам удалось поймать только трех оленей: остальные разбежались в разных направлениях. Зыбин ругал себя за то, что не привязал на шею оленям чангай — короткий обрезок жерди, которая при быстром движении оленей бьет их по коленкам и мешает бежать.

Целых два дня пришлось нам затратить на поиски и ловлю оленей. Хорошо, что у них сильно развит инстинкт слепого подражания, который заставляет их автоматически повторять то, что сделал один из их собратьев.

Поймав несколько оленей и привязав их к деревьям так, что они образовали небольшую группу, остальных было более или менее легко заставить подойти к этой группе. Однако поймать их оказалось не так-то просто. Все наши попытки сагитировать их словами и жестами разбивались о явное нежелание оленей иметь с нами что-либо общее. Попытка окружить их маутом — длинным тонким ремнем — потерпела полное фиаско. Они с лихо задранными куцыми хвостиками, громко пофыркивая, галопом проскакали в чащу. В конце концов Зыбин со своим помощником кое-как ухитрился изловить их маутом поодиночке. После этого оленей без чангаев пастись не отпускали.

16 мая мы добрались до устья Детрина. От Детрина до Теньки каких-нибудь 25 километров, но Зыбин категорически отказался везти нас дальше. Устроили мы прощальный обед, поставили угощенье, в числе которого, конечно, был и спирт От угощения Зыбин не отказался, но дал нам понять, что дальше он не поедет. Когда Котов сказал Иванову, чтобы тот принес еще немного спирта, Зыбин на чистейшем русском языке произнес: «Однако напрасные расходы. Все равно я дальше вас не повезу». Оказывается, он прекрасно говорит по-русски и только делал вид, что не знает этого языка.

До устья Теньки мы добирались в два приема по весеннему половодью. По Колыме шла верховая вода. Местами она затопляла только часть русла, местами покрывала лед во всю ширину реки, и тогда нам волей-неволей приходилось брести по колено в ледяной воде, таща за собой оленей.

В устье Теньки мы оказались только 18 мая. Здесь на крутом берегу стоял небольшой барак, срубленный в 1931 году работавшей на Теньке партией геолога Д. В. Вознесенского.

Теперь нам оставалось подняться километров на 50 вверх по Теньке к району наших работ. На оленях уже ехать было нельзя, поэтому я решил поехать в поселок Оротук, находящийся на берегу Колымы, километрах в 60 выше Теньки. Там в колхозе можно было нанять лошадей.

На левом берегу Колымы, напротив устья Теньки, жил якут Дмитрий Иванович Протопопов, у которого имелось несколько лошадей и стадо коров. Без разрешения сельсовета Протопопов не имел права дать нам лошадей в аренду. Пришлось ехать за этим разрешением в Оротук. У Протопопова я встретил нашего старого знакомого якута Егора Ананьевича Винокурова.

19 апреля в сопровождении Винокурова, работавшего в Дальстрое агентом по заброске грузов, я верхом отправился в Оротук. Встреча с Винокуровым оказалась очень удачной, так как разрешился вопрос о наших оленях. Егор Ананьевич взялся перегнать их на летний выпас в берелехское стадо. Он начертил нам схематическую карту бассейнов рек Теньки и Нелькобы, что было для нас крайне ценно, так как район работ был во всех отношениях «белым пятном».

Дорога до Оротука оказалась вполне сносной. Выше Теньки верховая вода почти исчезла — она в основном выносилась этой рекой. Узенькая, чуть заметная нартовая тропка то шла по руслу Колымы, то уходила в сторону от него, срезая кривуны. Временами она совсем терялась среди хаоса камней. Конь мой — толстый, косматый увалень — оказался большим лентяем, и к нему частенько приходилось применять физические методы воспитания. Вначале я относился к нему с некоторым робким почтением: уж очень свирепа была его косматая морда, однако это оказалось только мимикрией под коня-богатыря.

Оротук — очень оригинальный поселок. Это административный центр огромной территории площадью свыше 80 000 квадратных километров, с населением в 280 человек. Расположен он на равнине, в огромной излучине Колымы. Поселок состоял из нескольких одиночных изб, разбросанных на расстоянии 2–3 километров одна от другой. В поселке имелся сельсовет и так называемый интеграл — кооперативная торгующая организация. В помещении интеграла царила пустота — ни продуктов, ни промтоваров в нем не было. Только недавно здесь организовали колхоз.