И Кучумов - Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

Нижний Новгород стоит при слиянии Оки и Волги на пересечении путей, по которым товары доставляются во все концы страны: из Санкт-Петербурга на восток, а из Одессы и Астрахани – на север и в другие места. Нижегородская ежегодная ярмарка считается одним из чудес света. Она проводится за городом между железнодорожным вокзалом и р. Ока. С соседнего крутого холма можно увидеть всю округу. Преподобный Джеймс Кристи [514]в своей книге «Русские и их страна, или Увеселительная поездка по стране царя» пишет: «В двух милях от почтовой станции находится, слияние великих рек, которые связывают всю Российскую империю сетью водного сообщения. Через Оку проложен понтонный мост, соединяющий город с ярмаркой, и всегда заполненный разношерстным людом. По реке плывут десятки пароходов и баржи необычных конструкций, некоторые из них грузоподъемностью более восьмисот тонн [515]. В настоящее время конечными пунктами для большинства этих судов являются Москва и отдаленные места России, куда они перевозят товары с Востока, а спускающиеся по реке везут на ярмарку западные товары для восточных рынков. Перпендикулярно к устью Оки течет могучая Волга. Эта русская Миссисипи – весьма оживленная в период работы ярмарки магистраль. Даже сейчас, летом, ее русло очень широкое и увеличивается по мере продвижения, радуя глаз, но весной, когда тает снег и идут дожди, она выходит из берегов, затопляя тысячи кв. км в нескольких губерниях, а когда войдет в берега, то оставляет на лето озерки, где таятся лихорадка и малярия, вселяя ужас в едущих на восток и являясь сущим бедствием для живущих на ее побережье крестьянах. Эта величественная река после Нижнего Новгорода еще четырнадцать сотен миль течет в сторону Каспийского моря. В настоящее время она буквально забита баржами и пароходами, причем последних бывает более шестисот. Баржи из Астрахани, Каспия и Казани плывут по сибирским рекам и величавой Каме, везя грузы с холодного Севера и Урала к стопам европейских купцов, приехавших в Нижний Новгород. Эти оживленные реки сами являются незабываемым зрелищем, но оно не сравнимо с ярмаркой, куда мы направляемся. Перейдя реку по понтонному мосту, мы сразу же окунаемся в облако пыли. Дело в том, что после официального завершения ярмарки все лавки и склады закрываются на замки, торговцы немедленно разъезжаются, а местные жители возвращаются со своим скарбом в город, оставляя ярмарочный городок во власти крыс, мышей и единичных полицейских. Что происходит с крысами и мышами позднее, т. е. весной, я не знаю, ибо тогда молчаливые и плохо одетые сторожа вынуждены оставить свои посты, ибо когда Ока и Волга выходят из берегов, территорию ярмарки заливает грязная вода глубиной не менее полутора десятков футов. Летний зной и наличие многотысячных толп людей приводят к образованию облаков пыли, которая поднимается и повисает в воздухе, попадая в дыхательные пути и оседая на одежде западных гостей, так что даже друзья потом не могут узнать их и встречают их со словами: "Вы будто потомки мельника с речки Ди [516]!"

В конце понтонного моста находится биржа – убогое, но большое деревянное здание, в стенах которого ежедневно тысячи коммерсантов заключают миллионные сделки. Сразу за ней начинаются торговые ряды. Широкий и глубокий канал в форме подковы отделяет расположенные в непосредственной близости от дома губернатора ряды лавок от более удаленных, защищая ярмарку от пожара [517]. В ярмарке принимают участие представители многих национальностей: чуть-чуть англичан, множество немцев, обилие русских, что вполне закономерно, тысячи татар в причудливо расшитых сапогах и тюбетейках (большинство из них являются слугами и носильщиками, но на самом деле рубят дрова и возят воду для ярмарки), удивительно смирные черкесы, и смуглые, с высокими шляпами армяне, эти евреи Востока, чьи пояса всегда набиты банкнотами и векселями. Я видел там только одного уроженца Синима [518].

Потребуется целый день, чтобы обойти все торговые ряды и получить объективное представление о ярмарке, что я и делал, пока мои ноги не отказались мне повиноваться. Там были лавки c бесчисленными ларями чая, главного напитка русских. Управитель Рикард [519]сообщил мне, что для крестьян своих оренбургских владений он иногда закупает здесь чай и сахар на более чем шестнадцать тысяч рублей. На ярмарке продаются настолько великолепные меха, что если бы английские дамы приехали сюда со своими мужьями, то смели бы этот товар с прилавков за какую-то четверть часа. Имеются лавки со сверкающими самоварами – русскими приспособлениями для приготовления чая, в основном производимыми в тульских мастерских на берегах Оки. В китайских лавках выставлены восхитительные изделия из керамики и стекла. Зайдя в одну из них, я выбрал несколько небольших и красивых безделушек, и, доставая кошелек, чтобы расплатиться, спросил у продавца, где они были сделаны. Он ответил, что в Англии. «В Англии?! – удивился я. – Так стоит ли ехать в лес со своими дровами?» Я сообщил ему, что сам родом оттуда и поэтому не стану покупать его товар. В ответ он только улыбнулся. Саквояжные лавки были заполнены разноцветными баулами с блестящими металлическими оковками. Всякий крестьянин, будь то мужик или баба, стремится приобрести эту вещь, куда можно положить мелкие ценные вещи, и еще останется место. Лавки, где продают сухофрукты, бумагу, ткани, хлопок и лен, столько этих товаров, что их хватит обеспечить всю Россию и Восток. Здесь сбываются сотни тонн сушеного осетра, стерляди и прочей рыбы, а также икра – весьма специфический на вкус продукт. На земле лежат груды точильных камней для многочисленных ветряных мельниц России, вид которых навсегда заставляет забыть об их ньюкаслских аналогах. Вдоль Волги миль на шесть тянутся горы лучшего в мире сибирского железа. Мы не обошли и десятой части ярмарки, когда, предельно измученные, вынуждены были прекратить это, чтобы скорым поездом ночью вернуться в Москву.