Фрэнк Шрейдер - Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли

Постепенно наши планы начали облекаться в плоть и кровь. В поисках снаряжения мы облазили все магазины, где продавалось ненужное военное имущество, не пропускали ни одной распродажи лагерного оборудования и вечно таскали с собой блокноты, чтобы не позабыть и сразу же записать, если на ум придет еще какая-нибудь необходимая вещь. А по субботам и воскресеньям мы практиковались в езде на джипе по пересеченной местности. Сначала нашим любимым местом для тренировок были выжженные пустоши в горах близ Лос-Анжелеса, но вскоре этого нам уже показалось мало и нас потянуло куда-нибудь, где дорога потруднее. Лос-анжелесский университет отлично помог нам выйти из положения. Он как раз переживал период строительной лихорадки: повсюду возводились новые здания. Вечерами, пока еще не стемнело, если не было охраны, мы пригоняли джип в район строительства. Густые заросли эвкалиптов вокруг Греческого театра вполне заменяли нам джунгли, а в дождь изрытая площадка, предназначенная для корпуса факультета права, превращалась в настоящее болото. Котлован, вырытый для медицинского факультета, оказался превосходным ущельем, и мы для практики исколесили его крутые бока вверх, вниз и крест-накрест. Я даже решил одну техническую задачу и точно высчитал наибольший возможный крен джипа, прежде чем он перевернется; правда, мне так и не удалось проверить это на практике: Элен никак не соглашалась довести машину до критического угла. Она, наверное, не доверяла точности моих вычислений.

Итак, в феврале 1951 года, проработав семь месяцев после окончания университета, мы наконец пустились в свое запоздалое свадебное путешествие. А через четыре месяца мы были уже дома, разочарованные и без гроша в кармане. За эти четыре месяца мы проехали шесть тысяч миль и пересекли территорию шести государств. Восемь дней мы не выпускали из рук мачете, потом и кровью прорубая себе путь сквозь джунгли Южной Мексики, чтобы одолеть двести миль первого непроходимого участка Панамериканской магистрали. Мы дрожали от холода на плоскогорьях Гватемалы и ахали от восторга при виде белых цветков кофе в Эль-Сальвадоре, Мы тряслись по дорогам Гондураса и Никарагуа и буксовали в глинистых оврагах Северной Коста-Рики. На юге той же Коста-Рики дорога трагически оборвалась: перед нами стеной встали горы, даже мул с трудом пробрался бы здесь по узкой тропинке. Мы поняли, что Панамы можно достичь только морем.

Но ведь преодолели же мы первый непроходимый участок в Южной Мексике и теперь уже не могли покориться судьбе и просто погрузить машину на пароход. Те восемь дней в джунглях не прошли для нас даром. Мы словно приняли вызов и во что бы то ни стало решили своим ходом пройти всю Южную Америку на джипе. Мы и сами не могли бы объяснить, почему нам так этого хотелось, но, пожалуй впервые, поняли, какая сила гонит на вершины самых высоких гор.

В Коста-Рике, в городе Сан-Хосе, мы продали свой джип, чтобы купить обратные билеты, уложили карты и снаряжение в картонные коробки и сколотили деревянную клетку для Дины. Мать Элен, видно, почувствовала в нас перемену. Когда мы вышли из самолета, она сказала:

— Вы ведь снова поедете, верно?

Первые несколько месяцев по возвращении домой прошли в лихорадочных поисках работы, квартиры и джипа. Горы Коста-Рики, которые мы теперь уже видели своими глазами, и описания джунглей в Панаме убедили нас, что по суше там не пройти. Но почему бы не проплыть вдоль берега на автомобиле-амфибии и не обогнуть ощетинившиеся скалы морем? Только амфибия должна быть небольшая, чтобы она могла протиснуться по тропам, которые мы прорубили в джунглях Южной Мексики.

Во время второй мировой войны на Тихом океане мне приходилось слышать о джипе-амфибии, но видеть ни одного не довелось. Я служил на подводной лодке, и они почему-то мне ни разу не попадались. После войны, когда началась распродажа армейских машин, Лос-анжелесская компания купила десятки мелких морских джипов и приспособила их под фургоны, торгующие мороженым. Некоторые из них еще служили, когда мы вернулись из Коста-Рики. И стоило мне заслышать звон колокольчиков, как я со всех ног бросался на улицу, — увы, эти развалины утонули бы в первой же луже. Я обшарил груды брошенного военного имущества, но те немногие амфибии, о которых мне удавалось узнать, могли служить лишь балластом для трюмов кораблей, возвращавшихся из-за границы. Они были исковерканы до неузнаваемости. Наконец после четырех месяцев беспрерывных поисков на каком-то складе старого железа мне попалась сильно заржавевшая машина. После того как ее за негодностью списали из армии, она успела побывать в руках у трех новых хозяев и теперь выглядела весьма плачевно. Полуразобранный, полный стоячей воды, джип, конечно, был не на ходу. Когда я спросил о нем, хозяин ответил, что машина идет на слом.