Ирина Летягина - Год, в котором не было лета. Как прожить свою жизнь, а не чужую

Я раньше думала, зачем вообще люди без проблеска сознания живут? Грустила, читая «Пролетая над гнездом кукушки». Размышляла: если люди сходят с ума, то куда они сходят и в каком мире они обитают, отклонившись от руководства рассудка? При этом мне всегда очень нравилось искусство душевнобольных. Они творят на бумаге какие-то невероятные вещи, трансформируя своих внутренних змей в иллюстрации других миров.

Я первый раз прикоснулась к миру таких людей. Это тоже форма жизни. Другая. Не похожая на мой мир. После этого ужина большой удав уполз из моего сердца. Можно не понимать, но и не осуждать другую форму жизни, принимать и любить ее такой, какая она есть. Для большинства жителей монастыря, которые что-то понимали в привычном смысле этого слова, я была диковинкой, чем-то необычным. На меня смотрели десятки заинтересованных, мне жали руку. Это опыт, случившийся со мной. Я была терпелива и спокойна, как будто всегда с ними общалась. Монахи очень приветливы с жителями приюта, постоянно шутят и смеются.

На следующий день с утра я снова заглянула на кухню, чтобы попрощаться с монахами, работниками и жителями приюта. Я ошиблась дверью и случайно попала в комнату для купания. Я увидела, как мужчина купает троих больных. На его лице была улыбка, он аккуратно застегивал пуговицы на рубашке одного из мужчин с катетером и закатившимися глазами. Он не ожидал меня увидеть, я застала его в момент, когда он был совершенно естественен в своих проявлениях. Я была поражена: он делал свою работу с радостью, несмотря на то, что она такая непростая психологически и физически. Общение с душевнобольными не раздражало его, несмотря на то, что источников раздражения там предостаточно. И я поняла, что еще много змей мне необходимо выгнать из своего сердца. Благо время еще есть.

В то утро я получила предложение от капитана, с которым общалась ранее, о переходе на Карибы. Предложение было отличное. Но путь уже столько мне дал. Я прониклась идеей пешего путешествия через всю Испанию, путь смирял меня, лечил, учил, помогал. Но как же мечта о покорении Атлантики? Я сорвалась с насиженных местечек, чтобы пересечь океан, вместо лабутенов на Новый год я купила себе морское снаряжение, сопоставимое по цене с оригиналами на красной подошве, и я уже почти вышла в океан. Как же принять решение и выбрать между походом и океаном, между хорошим и хорошим? Я, словно самурай, сделала двенадцать вдохов. И ответила капитану благодарное «нет», ни разу не пожалев о своем решении. Мне хотелось продолжать идти пешком по земле.

Бесстрашия француза Камиля мне хватило надолго. Я ночевала в заброшенных кемпингах, полях и лесах, иногда заходила в приюты, чтобы постирать и поспать на кровати.

Когда я стала ночевать на улице, мое мировосприятие сильно поменялось. Весь мир стал для меня домом со всеми вытекающими последствиями. Мне было грустно видеть разбросанный в городах мусор. Словно кто-то пришел в твою комнату, насорил и не убрал за собой. В каждом человеке, будь то бабушка, бездомный, богатей или студент, я видела своего соседа по планете. При этом ночью частенько бывало страшно, обычно безосновательно. Воображение рисовало страшные картины пробуждения из-за удара, иногда я боялась, что кто-то меня обнаружит в лесу и воспользуется моей беззащитностью, задумает недобрые дела. Страхи никогда не материализовывались.

Я считаю, что спать на улице – это невероятная привилегия. Звезды, запахи, звуки, утренний туман, роса выпадает на траве, а в центре этого ты, свободное от защит, новорожденное дитя вселенной, грезишь во сне, и луна сторожит сон. Наверное, поэтому я продолжала спать на улице, несмотря на страхи.

Однажды на закате я пришла в заросли елок, чтобы устроить свой ночлег среди разлапистых зеленых веток. Но там не было подходящего места для моего гамака: деревья росли слишком часто. Пока я придумывала варианты размещения, уже стемнело. Несолоно хлебавши я пошла дальше. Леса поблизости больше не было. Я нашла место на чьем-то фермерском поле. Одно оливковое дерево было очень размашистым. Я повесила на него гамак, сделала растяжку, забралась в спальник и собралась засыпать после пройденной за день марафонской дистанции. Вдруг я услышала звук шагов. Холодок пробежал по спине. Кто-то ходил очень близко. Я думала, затаиться ли мне или закричать. Решила затаиться. Шаги периодически стихали, потом снова кто-то ходил рядом… шаги стихали… снова кто-то ходил рядом. Я устала бояться и крикнула в темноту, но никто не отозвался. Мне одновременно очень хотелось плакать и очень хотелось спать. В итоге усталость победила. Я, как в детстве, спряталась от всех, просто закрыв глаза собственными руками, и провалилась в тревожный сон на несколько часов. Когда я проснулась посреди ночи, я посмотрела на часы. Было 2:37. Мне было страшно, и сна не было ни в одном глазу. Мне хотелось ускорить течение времени. Не скоро, вовсе не скоро – может быть, через час или два, – стало 2:40. Я снова услышала шаги. Боже правый, кто же это? Сумасшедший путник вроде меня, который не может обрести покой? Сторож? Маньяк, который знает толк в саспенсе и запугивании жертвы? Я посветила фонариком вдаль, бодрясь и уверяя себя, что все хорошо. Вдали залаял пес. Мамочки мои, неужели фермер с заряженным солью ружьем обходит свои владения в ночи и прихватил с собой пса? Я собралась с силами. Кроме меня самой, все равно никто не поможет. Я снова закричала в темноту: «Кто здесь?». Тишина. Я еще раз крикнула. Даже эхо не отозвалось. Я подумала, что негоже Жанне д’Арк бояться одной в лесу ночевать, последний раз посмотрела на часы и вновь заснула.