Владимир Дружинин - В нашем квадрате тайфун

Однако везде очень дорого, а в карманах у нас уныло позвякивают последние пиастры. Что же, не беда, будем ходить по вечернему Каиру.

Кинотеатр, в котором сегодня показывают замечательный, глубоко человечный японский фильм «Рикша», итальянские акробаты на поплавке «Омар Хайям», национальный танец живота в казино «Сахара сити» или «Мокоттам» — все для мужчин. Для мужчин — кофейни с наргилэ. Сады на берегу Нила, прогулочные фелюги. Вечером все, все для мужчин.

Правда, женщина в Каире уже не закрывает лицо — и в этом немалая победа нового. Республика открыла женщинам доступ к учебе. Все больше женщин врачей, юристов, инженеров. Однако переворот в мусульманском быту только начинается.

Я уже закрыл ставни в номере «Капсис паласа» и лег спать, когда вошел Игорь Петрович. С видом заговорщиков его сопровождали Саша и Миша.

— Кошмар, — произнес Игорь Петрович с оттенком торжества и провел рукой по мокрому лбу.

Пирамиды! — догадался я. Что же еще могло их потрясти до такой степени!

Да, они самостоятельно, без гидов, сделали вылазку к пирамидам. И что же?

Я ничего не мог добиться от них, кроме восклицаний. А наутро мы все, с караваном автобусов, двинулись к Гизе, месту паломничества из всех стран мира.

По дороге Боря диктует нам: пирамида Хеопса, самая крупная из трех, имеет в высоту 145 метров. Сложена из двух миллионов трехсот тысяч отесанных глыб гранита. Строили ее двадцать лет. Мы записываем, дорога бежит среди холмов, мимо бетонного караван-сарая новейшей архитектуры, с изысканными изломами навеса, а затем поворот — и панорама, знакомая с детства по школьным хрестоматиям и учебникам, развертывается вся сразу, так что захватывает дух. Три пирамиды и каменный сторож их — сфинкс.

Стоп! Вон из машины — к святому месту надо идти пешком. И сперва — к сфинксу. Мы бродим вокруг гигантского изваяния, гладим его вытянутые вперед лапы— вместе с постаментом они выше роста человека. Сфинкс — символ силы и мудрости, у него туловище льва и человеческая голова. Древняя голова, израненная наполеоновскими ядрами, с морщинами, вырезанными временем, погруженная в глубокую задумчивость, она требует тишины, как Шива-созидатель в подземном храме, как бронзовый Будда в Камакуре. Перед лицом сфинкса стихают громкие разговоры, смех. Похоже, что легенда права, он в самом деле задает загадки людям, слабым существам, плутающим среди ям и канав, вырытых здесь поколениями археологов.

Благоговейно, с чувством паломника, идешь к пирамидам. Слепяще четко на фоне синего неба обрисовывается желтая пирамида Хеопса, ступенчатая, с редкими серыми пятнами уцелевшей облицовки. У подножия утрамбована широкая площадка, заполненная шумными, пестрыми ватагами туристов. Сверкают, щелкают сотни фотоаппаратов. Немного обидно за другие пирамиды — Хефрена и Микериноса. Правда, они помоложе и поменьше, но тоже внушают почтение, и жаль, что поток приезжих не достигает их.

Налюбовавшись пирамидами, мы, утомленные сутолокой, сели пить «кока-колу» в рестхаусе, возведенном поблизости. Затем обедали в зале туристской гостиницы, выходящей окнами на пирамиды.

— Ну, как? — спросил меня Игорь Петрович.

Он ждал от меня восторгов, энтузиазма, трепета. Прожевывая кебаб, я чувствовал, отношение Игоря Петровича ко мне зависит от того, что я скажу о пирамидах. Но что же мне сказать? Признаться ли?..

Эх, будь что будет!

Вчера, увиденные впервые с бастиона цитадели, они по-настоящему потрясли меня, а тут… Нет, они не кажутся такими грандиозными вблизи, в солнечный день, когда о древние камни плещет прибой туристов. И верблюды, они тоже как-то отвлекают внимание. Конечно, пирамиды и сейчас великолепны, и сейчас поражают своей мудрой простотой, исчерпывающей законченностью формы, но сегодня все же не то…

— Ага-а! Так вы не видели пирамид. Вот вечером… Невозможно передать!

— Охотно верю, — сказал я.

— Тишина, сумрак — и пирамиды, — говорил он, волнуясь. — Они растут, буквально растут до звезд. Четыре тысячелетия смотрят на вас, да, форменным образом! Вы знаете, меня как будто машина времени высадила в древнем Египте!

Мечта Игоря Петровича, следовательно, исполнилась. Что же мне осталось делать? Зовут в автобус, значит надо сказать пирамидам до свидания.

Авось я еще когда-нибудь буду здесь. Вечером…

Дорога длинная, около трехсот километров. Еще в пределах Каира ереванец Арутюнян, севший рядом, рассказал мне о здешних армянах: их в столице тридцать пять тысяч, у них своя газета, свои школы, клубы. Встреча с ними прошла хорошо, они очень интересуются Советской Арменией, с большой симпатией следят за ее успехами.