Эдуард Толль - Плавание на яхте Заря

Воскресенье 14 июля . Сегодня привел окончательно в порядок свою последнюю геологическую коллекцию, кстати сказать, довольно интересную. В этой коллекции имеются прекрасные образцы письменного гранита. Интересна повторяемость псевдоморфоза кварца по слюде, закономерно встречающаяся в этом пегматите.

До обеда некоторые из матросов пошли на охоту. Весь день я был занят обработкой обнажения. Получил ясное представление о единой гнейсовой формации с ее характерными пегматитовыми жилами, письменным гранитом, настолько прекрасно выраженным, что подобного ему я нигде и никогда до сих пор не встречал,— будто имеешь перед глазами прекрасное клинообразное письмо, которое природа предлагает разгадать нам смертным. Здесь имеются самые разнообразные крупные и мелкие письмена, начертанные твердой и легкой рукой. Материалом, в который вписаны громадные буквы, является прекрасный полевой шпат. Его кристаллы принимают гигантские размеры — один обломок достигал по плоскости спайности 29 x 24 см. Основная масса письменного гранита— ортоклаз различной окраски: иногда светло-желтый до светло-горохово-зеленой, красновато-желтой, иногда розовой, на этом фоне резко выделяется прорастание темного кварца. В жилах, пересекающих гнейс в различных направлениях, выступают кристаллы слюды, часто в виде крупных шестигранных пластинок; они нередко пронизаны кварцем, который после разрушения и растворения слюды повторяет ее форму, образуя такие же шестигранные чешуйчатые пластинки. Большею частью кварц при этом темно окрашен, подобно так называемому дымчатому топазу, т. е. дымчато-серому кварцу. Часто его прозрачные кристаллы дают желтый отблеск (авантурин?) или же кажутся бесцветнопрозрачными. Иногда породу украшают прекрасные благородные гранаты. Такие гранаты проникают нередко в ослепительно белый полевой шпат, как бы окрашивая его мелкими сверкающими кровавыми брызгами, или же блестят на фойе включающего их кварца.

Не встретив дичи, Стрижев обследовал то место, на котором Коломейцев оставил много консервов и другой груз, чтобы облегчить нарту перед поездкой по берегу пролива Фрама. Оказалось, что кто-то другой воспользовался складом: на месте не оказалось 75 банок гороховых консервов, бутылки спирта, патронов, сапог, меховой шапки, носок и ягдташа. Оставались только небольшой разбитый ящик, наполовину изгрызенный носок, кусок меховой шапки и кусок кожаного ремия! Как вещественное доказательство он принес чулок и ремень. В самом деле, они были сильно изгрызены и на ремне оставались ясные следы зубов. Медведь мастерски справился с вещами. Его сле1ды, значительно размытые талой водой, были заметны на снегу. Ясно, что медведь был очень голоден, если обглодал ягдташ и оставил только небольшую часть ремня, а на второй чулок у него не хватило, очевидно, аппетита. Но мог ли медведь выпить бутылку спирта и закусить его 75 банками консервов и патронами? Медвежьи следы шли прямо на юг от склада, однако по этим следам не было заметно, что медведь был пьян. Стрижев думал, что недостающие вещи, находившиеся рядом с разбитым ящиком, были смыты водою и струя воды унесла остатки упаковки. Эту медвежью проделку я разгадал на следующий день. Ночью я часто просыпался от шума дождя — как и предсказывал барометр, прекрасный летний день сменился ненастьем. Утром, сложив палатку, мы нагрузили на сани собранные на обнажении около 30 образцов горных пород и в 10 часов тронулись в путь. Дождь согнал снежное месиво, в котором мы накануне проваливались до колен, и размытый дождем снег сбегал вместе с водой в параллельные берегу трещины. Два часа спустя мы были у склада. Там лежал разбитый ящик, на нем был ясно виден след сильного удара по боковой стенке. Этот удар был нанесен вооруженной острыми когтями медвежьей лапой. Рядом валялись остатки меховой шапки, также часть укупорочного материала. Во льду у основания тороса находилось отверстие, прикрытое ледяной глыбой. Очевидно, зимой у этого тороса находилось лежбище, вернее место выплода тюленьей самки. Странствуя от одной тюленьей лунки к другой и не находя ожидаемой пищи, медведь набросился в голодной ярости на наши запасы. Разбив ящик и не найдя в нем ничего съедобного, медведь раскидал его содержимое, а потоки талой воды унесли через тюленью отдушину консервы, спирт и все остальное на дно моря.

К 4 часам дня, веселые и бодрые, мы добрались со своим грузом камней до «Зари». Вечером с острова Таймыр вернулось трое наших. Они сильно промокли и не раз попадали в воду, проваливаясь выше сапог. В тот же день, совершая охотничью вылазку, Вальтер застрелил в трех километрах у озера 12 гусей и притащил их на себе к палатке, а Бируля и Колчак ходили на гору Негри. Талая вода стекала с нее каскадами, и им пришлось пробираться вброд через снежное месиво и часто перелезать через большие валуны. Вечером оба вернулись усталые и голодные. Бируля принес мне образцы горных пород с горы Негри и с залива Актиния и зарисовал топографическую панораму с вершины горы, а гидрограф произвел оттуда ряд пеленгований.