Дмитрий Семакин - Сага о мятеже на «Баунти» и об острове Питкэрн. Том II

Но обделенные полинезийцы — раиатеанин Тараро и тубуайцы Оха и Титахити (все трое, между прочим, — гордые отпрыски «королевских» семей) — так просто этой несправедливости снести не могли. Эта «сделка» оскорбляла их мужское, родовое и человеческое достоинство.

И они решили отомстить.

Примерно в это же самое время, в марте 1791 года, остров мятежников впервые оказался буквально на волосок от разоблачения. В опасной близости от потаенного убежища бунтовщиков появился 24-пушечный военный фрегат — Его Величества Корабль «Пандора», посланный Адмиралтейством на поиски и поимку преступников с «Баунти». По дороге от Мыса Горн к Таити, 16 марта капитан «Пандоры» Эдвард Эдвардс открывает крошечный атолл Дьюси (это самый маленький клочок земли из четырех островов питкэрнской группы, лежащий всего в 290 морских милях (537 км) к востоку от Питкэрна). Если бы Эдвардс продолжил свой путь строго на запад, он непременно наткнулся бы на поселение мятежников, и можно только гадать, чем бы закончилась эта нечаянная встреча.

Можно не сомневаться: британское судно обрушило бы всю свою военную мощь на крошечный остров, чтобы схватить мятежников.

Но «Пандора» торопилась на Таити, и возмездие прошло мимо Питкэрна стороной, всего в каких-то ста милях к северу.

А тем временем на счастливом острове созрел первый заговор.

Надо сказать, что маленькая полинезийская община на острове не была единой и дружной. Ведь на Питкэрне оказались мужчины родом с трех очень непохожих друг на друга островов Южных Морей: трое — с Таити, двое — с Тубуаи и один, Тараро, — с Раиатеа. Хоть всех полинезийцев можно смело отнести к одной нации, однако шестеро местных мужчин принадлежали к совершенно разным племенам. И, что также не менее важно, к разным социальным слоям. Так вышло, что на Питкэрне образовались целых три мини-группы полинезийцев, три «землячества».

Гордый и заносчивый сын вождя со священного острова Раиатеа — Тараро — жил особняком от остальных полинезийцев и ни с кем не делил свою Тоофаити (Нэнси). Не исключено, что в душе он даже презирал остальных аборигенов.

Двое изгнанников с Тубуаи, Титахити и Оха, оба благородных кровей и оба — близкие родственники, жили со своей землячкой Тинафанаеа и наверняка смотрели на других полинезийцев как на иностранцев.

И, наконец, отдельно поселились и трое таитян с одной таитянкой — Манарии, Теимуа, Ниау и Марева. Они, возможно, относились к раиатеанину и тубуайцам как к «дремучим провинциалам» с далеких островов.

Можно провести не вполне корректную аналогию и представить, как бы на маленьком клочке суши соседствовали три разных семьи: к примеру, белорусская, украинская и русская. Впрочем, эта распространенная ситуация из анекдотов здесь не совсем уместна. В мирное и сытное время мелкие и ссоры конфликты случаются чаще, чем в дни невзгод, и людям свойственно объединяться перед лицом общей угрозы.

Итак, после того, как Тинафанаеа и Нэнси перешли к англичанам, трое взрослых молодых мужчин — раиатеанин и два тубуайца — остались без женщин. Существует версия, что возмущенные и оскорбленные Тараро, Титахити и Оха пытались подбить на бунт троих таитян, но те не согласились. Им тоже жилось не сладко (на них троих приходилась всего одна вахина, Марева), но ссориться с англичанами пока в их планы не входило. И, тем более, делиться своей единственной женой с этими тремя несчастными: одна на шестерых — это уже слишком.

И тогда Тараро, затаив страшную обиду, бросил свое жилище и ушел в горы, на западную оконечность острова. А Титахити и Оха остались в поселке, тайно планируя кровавую расправу над англичанами.

Осенью (в марте — мае) 1791 года над островом начали сгущаться тучи.

Однажды жены Кристиана и Брауна, Мауатуа и Театуахитеа, услышали, как Нэнси, бывшая женщина Тараро и нынешняя жена Уильямса, работая на своем огороде, поет странную песню:

Зачем черный человек точит свой топор?

Чтобы убить белого человека.

Зачем черный человек точит свой топор?

Чтобы убить белого человека.

Сегодня эта песня с ее жуткими словами является частью фольклора острова Питкэрн. А тогда это прозвучало весьма зловещим и недвусмысленным предупреждением, намеком.

Нэнси поддерживала связь с отшельниками (возможно, даже, Уильямс разрешал ей изредка их навещать), и, разумеется, не могла не знать о готовящемся нападении. И вот тут возникает вопрос, о котором до сих пор спорят многочисленные исследователи истории острова Питкэрн. Вопрос о роли Нэнси в заговоре.