Юозас Пожера - Нет у меня другой печали

Опять приглушенное шипенье, миг тишины, и вот уже снова льется, журчит тетеревиная песнь. В предрассветном сумраке я видел, как меж пней мелькали, маячили белесые пятна, как на мгновенье в воздухе повисали темные силуэты. Несомненно, это были тетерева. Много тетеревов. А когда еще больше рассвело, я увидел летящую прямо на меня птицу. Раскинув крылья, она летела так низко, что я подумал, будто сядет на мой шалаш. Но птица пронеслась надо мной и села на березу, метрах в пятнадцати от моего укрытия.

«Самка», — решил я, даже не повернувшись в ту сторону.

Тетерева почему-то смолкли. Неужто я или кто-нибудь из наших выдали себя неосторожным движением? Нет. Тетерева всегда встречают восходящее солнце молча, как бы молясь этому божеству жизни, тепла и света. Этим свойством они мне тоже чем-то напоминают людей.

Ослепительный шар солнца зажег восточный край неба. Тетерева всё молчали. Я подумал, не слишком ли рьяно поклоняются они светилу, не слишком ли долго молчат, не дают о себе знать. Было уже настолько светло, что я без труда мог поймать на мушку птицу, даже гораздо меньшую, чем тетерев. Но тетерева как сквозь землю провалились. Высоко вверху, в залитом солнцем небе, блеяли бекасы, где-то рассказывали о своей жизни чибисы. Тетерева молчали. Прошел мучительно долгий час ожидания — они по-прежнему ни звука. Осторожно повернувшись в тесном шалаше, я увидел, что самка по-прежнему сидит на березе. На самку я еще сроду не поднимал ружья. Тем более весной. Но уж очень хотелось мне сделать чучело, которое напоминало бы об этом восхитительном утре на тетеревином току в далекой Карелии. И, подавив укор совести, я вскинул ружье. Птица свалилась с ветки, точно сбитая невидимой рукой.

Тетерева всё молчали. А может, я не заметил, как они улетели? Может, их давно уже нет? Неужто они могут молчать, когда проснулась вся природа и лес залит звуками?

Прошел еще час. Решив, что больше ждать бессмысленно, мы вылезли из укрытий. Вылезли и обомлели. Вокруг с шумом взлетели тетерева. Множество тетеревов. Мы даже выстрелить не успели. Только таращились на взлетевших птиц.

— Кого убил? — спросил Василий.

— Самку.

Он ничего не сказал, лишь укоризненно поглядел на меня.

Мы все вместе подошли к березе, под которой лежала убитая мною птица. Это был ястреб. Пестрый, как тетерка, ястреб. Лица у всех сразу прояснились. И все стало понятно. Тетерева затихли при появлении разбойника. Следили за ним, притаившись на старой вырубке, и, наверно, очень удивились странному поведению ястреба: он не улетел, а камнем упал вниз и не подымался. В чем дело? Потому-то они и молчали, забыв о свадебных песнях, так как не могли разгадать этой загадки.

— Тиран давно убит, а им, глупым, боязно рот раскрыть, — сказал Василий.

А я сказал, что из всех лесных птиц тетерева мне больше всего напоминают человека.

Теплый южный ветер раскрошил, размолол остатки льда, и озеро, казалось, радовалось свободе: шумело, играло белогривыми волнами, непрестанно посылая их к берегу, сгоняя последний лед.

Василий еще неделю тому назад подготовил лодку. Разогрел на костре большой котел с варом и тщательно просмолил им борта и днище.

Сегодня он собирался переправиться на другой берег озера, где в туманной дали чернеют вершины сосен. Плыть через бурное озеро — удовольствие маленькое, но Василия подпирает нужда: сено кончилось, а выгонять скотину на пастбище еще рано. Там, на другом берегу, остался стог прошлогоднего сена. Вот Василий и решил привезти его для своей буренки.

Вызвались и мы ему в помощники.

Переправившись на другой берег и вытащив лодку на песок, мы вдруг услышали, как кто-то с шумом окунулся в воду. Повернулись и увидели странное зрелище: в озеро с разбегу кинулись три лося, а за ними — медведь. Он пытался догнать удалявшуюся добычу, но где там! Увенчанные ветвистыми рогами головы лосей все удалялись, уменьшались. Мишка, недовольно кряхтя и фыркая, выбрался обратно на берег и, как раздосадованный человек руками, хлопнул себя передними лапами по бедрам. Ветер дул от него, и зверь не учуял нас. Мы сидели за вывороченной с корнем елью, смотрели, что будет дальше.

Медведь долго провожал взглядом лосей, а затем вздохнул и принялся рыть мох. Выроет, схватит в охапку и, переваливаясь на задних лапах, несет в кучу. Что он задумал: уж не постель ли себе готовит?.. А мишка трудится, старается. Когда выросла большая куча, он оглядел ее своими маленькими глазками, удовлетворенно крякнул и побрел вперевалку к лесу. Но ушел не далеко. Остановился метрах в двадцати, припал к земле и давай красться обратно к куче мха. Когда до нее оставалось метров десять, молниеносно вскочил, стремительным прыжком пролетел оставшееся расстояние и вонзил когти в мох. Потом отряхнул лапы, поправил кучу и снова стал подкрадываться. На сей раз прыгнул с большего расстояния и шлепнулся на землю, не долетев до мха. Ох, до чего же недовольно он взревел!