Юозас Пожера - Нет у меня другой печали

Чтобы не пройти мимо костра молча, спрашиваю:

— Женьки еще нету?

Ответ мне известен заранее:

— Нету… Как стемнеет, явится.

Кто-то спрашивает:

— Купаться?

— Попробую.

— Холодно.

Махнув рукой на это предостережение, я спускаюсь к ручью. В первый же день нашего пребывания в лагере я заметил, что геологи относятся к нам, как к младенцам. Вода действительно ледяная, ручей питается снегами Саянских гор. Но если геологи купаются, значит, можем купаться и мы. Конечно, в такую воду постепенно не войдешь, единственный способ — с камня вниз, в яму. Все тело тотчас обжигает, точно спиртом, глаза готовы выскочить из орбит: выныриваешь и проворно карабкаешься обратно на камень. Вот и все купание.

У дальней излучины ручья, на тропинке, петляющей вдоль подножья горы, мелькают две человеческие фигурки. Они лишь на мгновение показываются в просвете между деревьями, но я успеваю их узнать. Так ходят только Клара с Женей.

Я торопливо одеваюсь, прополаскиваю наспех портянки и, натянув сапоги прямо на босу ногу, возвращаюсь к костру.

Вот они выходят из тайги. Женя идет как всегда: высоко подымая длинные ноги, в руке — ружье, за спиной — рюкзак, набитый образцами пород. Опять я невольно сравниваю его с лосем. Наверно, каждый человек похож на какое-нибудь животное… Клара, по обыкновению, следует сзади. На узкой тропинке ее можно и не заметить за огромной Жениной фигурой. Но поскольку вокруг лагеря трава вытоптана, Клара выныривает из-за его спины и пристраивается рядом. Я удивляюсь, как ей удается никогда ни на шаг не отставать. Маленькая, худенькая, а вот поди ж ты — топает и топает, только молотком размахивает, будто и не давит ей на плечи огромный рюкзак. Лицо у Клары смуглое, а глаза как угольки.

Женя скуп на слова. Иногда мне кажется, он бережет их для какого-то особого случая. Вот и сейчас, выслушав рассказ об удачной рыбалке и понюхав дымящуюся уху, он только кивает одобрительно и, найдя глазами Ивана, говорит:

— Неси.

— Что?

Женя не объясняет, молча пожимает плечами, вероятно удивляясь недогадливости товарища.

— А-а-а… Ясно! — широко ухмыляется Иван и, мигом слетав в палатку, возвращается с пузатой бутылью.

— Такой случай, — объясняет Женя, будто оправдывается.

— Конечно, надо.

Случай — это наш отъезд. Еще день-два, и мы свяжем плот, погрузим на него свои вещи и пустимся вниз по бурной Мрас-Су. До ближайшего селения сто, а может, и больше километров. Никто не мерял, никто не знает наверняка. Бутылка — на проводы.

Не торопясь подходит Клара. Она уже успела умыться и переодеться. Белая рубашка идет к ее загорелому лицу. Я слежу краем глаза: куда Клара сядет? Налив себе полную миску ухи, она втискивается между Иваном и Женей. Иван, уступая место, послушно отодвигается, а Женя — даже не шелохнется. Сидит опустив голову, точно не замечает девушки.

Ему наливают первый стакан — он здесь хозяин. И первый тост тоже за ним. Женя обводит всех взглядом, поднимает стакан и говорит:

— Ну, братцы!

И только. Но ребята удовлетворены. Они знают, как много содержится в этих двух словах. Евгений выпивает до дна, и тотчас Кларина загорелая рука подносит ему закуску. Женькины глаза загораются теплом. Может, это действует спирт? Да нет, вряд ли. Однажды мне уже довелось видеть, как Женька пьет, но и от спирта не теплел тогда его взгляд. Ничего не было в его глазах, кроме страдания и боли. Такой боли, что словами не выскажешь…

В горах только что отбушевала гроза. Замолкли последние раскаты грома, стих ливень. Мы вышли на крылечко пить чай. Сибирский чай с вареньем. Вместе с нами уселась чаевничать и Валя. Кандидат геологических наук Валентина Ивановна Каминская. Прихлебывая чай, мы слушали ее рассказы о работе геологов, о богатствах Сибири, о веселых и грустных приключениях.

Ночь стояла такая, что в двух шагах ничего не было видно. Вдруг мы услышали стук тяжелых ботинок по деревянному тротуару. Кто-то приближался, вслух проклиная темнотищу. Подойдя к нам, человек остановился. Мы не могли его разглядеть.

— Не знаете, где тут живет… — он назвал какую-то фамилию.

— Нет, не знаем, — ответила Валя.

— Извините, — человек двинулся было дальше, как вдруг Валентина вскочила:

— Женька, ты?

— Я. А ты кто?

— Неужто не узнал?

Тот ничего не ответил.

— Забыл, значит. Эх, ты!

И тут Евгений признал ее.

Не одну тысячу километров прошли они вместе по Горной Шории еще в ту пору, когда Валентина была рядовым геологом, потом руководителем группы. Теперь она — ученый. По разработанному ею методу трудятся многие экспедиции, занятые поисками железной руды.