Тимофей Баженов - Дикие истории. Дневник настоящего мужика

Форма мангрового ростка такова, что, как его ни подбрось, он всегда летит корнем вниз и уходит в грязь на десять сантиметров.

Мы сделали свои дела в мангровых джунглях: наловили и наснимали илистых прыгунов. Это очень интересные рыбы. Если есть вода, они плавают. А если нет, прыгают по грязи, как лягушки.

Отряд отправился в обратный путь. То и дело мы останавливались, чтобы почесать стопы. Уже через час на стыке подошвы и обычной кожи у всех образовались водянистые пузырьки. Через два часа на месте пузырьков были язвочки. Через три часа они начали гнить.

МЫ ВЫРУБИЛИ СЕБЕ ТРОСТИ И КОСТЫЛИ. ХРОМАЯ, ДВИНУЛИСЬ ЧЕРЕЗ ДЖУНГЛИ. НЕИЗВЕСТНАЯ БОЛЕЗНЬ ПРАКТИЧЕСКИ МОМЕНТАЛЬНО ЛИШИЛА НАС РАБОТОСПОСОБНОСТИ.

Не шли, а ковыляли через лес. Скорость была очень невысокой. Все стонали и матерились. Я вытирал пот рукавом футболки. Оба рукава уже были мокрыми — хоть выжимай. Вытираться мокрой тряпкой было приятно. Она чуть охлаждала раскаленную кожу. В то же время я понимал, что рукав стирает с моего чела обгоревшую кожу слой за слоем.

Неожиданно в лесу мы наткнулись на хижину. В Камбодже часто так бывает. Кхмеры, в отличие от других азиатов, любят одиночество и уединение. Они часто селятся вдали от деревень. Мало общаются с согражданами. Ведут натуральное хозяйство.

Обычно рядом с такими хуторами речка, ручей или родник. Эта хижина не была исключением. Хозяева добывали дикий мед, охотились и делали черепицу на продажу. Рядом с хижиной была построена глинобитная печь для обжига керамики. Возле нее — землянка для пережигания хвороста на уголь.

На хуторе никого не было. Ходили по двору несколько голых голенастых куриц и под сетчатым куполом сидел петух. Видимо, он был очень клевастым, если его выгуливали под сеткой. На решетках из бамбуковой щепы лежали дикие соты. Из них тонкими тягучими струйками лился в пластиковый таз мед.

Пчелы в этих краях делают мед не в дуплах или колодах. Они выбирают для строительства сот засохшие ветки или черешки с верхушек сахарных пальм. Соты громоздятся на ветках, как опухоли. Часто бывают размером с футбольный мяч и больше. Бортник залезает на дерево или скалу и большим ножом-тяпкой срезает соты вместе с веткой. Пчелы не такие агрессивные, как у нас. Они относятся к разорению своих запасов с буддистским спокойствием. Наверное, потому, что зимы там не бывает. Сезоны цветения сменяют друг друга.

Бортники не пользуются ни масками, ни дымом. Просто спокойно забирают мед, и все. Находят они мед в лесу, наблюдая за пчелами. Человек идет за насекомым, и в конце концов пчела приводит бортника к своим запасам.

Особенно у кхмеров ценится мед с личинками и мертвыми насекомыми. Такие соты обычно продают нераскрытыми. Сливают мед только с второсортных сот — с тех, где нет зародышей.

Однажды, через несколько лет после той первой командировки, я ездил в Камбоджу в компании одного очень известного энтомолога. Мы шли по рынку в Сиануквиле, и он увидел прилавки с медом. Тут же ученый выхватил из нагрудного кармана пинцет и пакетики и стал вынимать из меда пчел для своей коллекции.

Продавщица улыбалась. Торговля у нее в этот день шла хорошо. Мед был дорогой и качественный — с личинками и насекомыми. За соседним прилавком стояла злая торговка. У нее никто ничего не брал, и она была не в настроении. Они говорили между собой. По-кхмерски, естественно.

Злая сказала: «Отгони этого придурка. Он тебе весь товар портит».

А добрая ответила: «Да ладно… пусть копается. Смотри, он дикарь. Никогда не видел пчел».

Им было невдомек, что этот человек — главный специалист по пчелам в мире.

Ну это я отвлекся. Вернемся в те далекие годы, на тот хутор, которого теперь нет. К нашим язвам, которые теперь зажили, а тогда пунцово багровели на натруженных ногах.

Мы шли через двор к ручью. Попить и омыть наши раны. И вдруг я увидел старуху, которая сидела, привалясь к столбу на земле. Она приветливо помахала мне и широко заулыбалась провалившимся ртом. Губы совсем не держались. Во рту было три или четыре зуба. Она была так стара, что не могла встать.

Бабка жестом подозвала меня к себе и нежно взяла мою ногу. Потом с трудом повернулась и сорвала лист с невзрачного куста за спиной. Сунула его в рот и стала жевать. Шепелявя и жуя, она что-то утешительно шептала и поглаживала мои ноги. Через несколько минут она выплюнула на сморщенную ладонь зеленую массу, обильно перемешанную со слюной. Обмакнула туда палец и принялась мазать мои язвы.