Георгий Кублицкий - Фритьоф Нансен [Его жизнь и необыкновенные приключения]

Когда волнение встречи немного улеглось, Нансен и Свердруп уединились в тесной каюте «Фрама».

— Рассказывай, старина!

— Гм! — произнес Свердруп, видимо испытывая сильное затруднение. — Ты знаешь, какой я рассказчик… Вот отчет, почитай.

— Нет, нет, я хочу слышать от тебя.

— Ну, значит, после того как вы ушли, мы дрейфовали дальше, — с неудовольствием начал Свердруп. — Было, конечно, несколько сжатий. Но ты же знаешь наш «Фрам»… Что же дальше?.. Помнишь собаку Сусси? Так она принесла нам двенадцать щенят.

После этого Свердруп надолго замолчал.

— Продолжай, продолжай!

— Ну, началась полярная ночь. Я-то не боялся, что нам придется покинуть «Фрам». Но раз ты так хотел… В общем, мы заготовили все для санной экспедиции. Опять были сжатия. Дрейф ускорился. Ребята постоянно держали пари, откуда завтра подует ветер. Я тоже как-то поспорил с Педером. Выиграл порцию семги…

Свердруп опять замолчал и принялся пятерней расчесывать надвое свою пышную рыжую бороду.

— Ты бы все-таки лучше почитал отчет, — виновато сказал он, покончив с этим занятием.

Но Нансен и слышать об этом не хотел.

— За тебя с Иохансеном мы не боялись, — продолжал Свердруп. — Ты не представляешь, сколько было тостов в годовщину вашего ухода с «Фрама»! Ну, к весне нынешнего года мы стали готовиться домой. «Фрам» несло уже вместе со льдами к западным берегам Шпицбергена — ты ведь так и рассчитывал. Однако лед нас держал крепко. Пришлось его взрывать. Ты бы посмотрел, какие мы закладывали фугасы! Один так рванул, что в кают-компании все картины и ружья полетели на пол. Ты не бойся, картины уцелели — и та, с принцессами и с медведями, тоже… Потом мы подняли пары, чтобы пробиться к чистой воде. Вышли в открытое море тринадцатого августа и пошли домой…

— Постой! — перебил Нансен. — Ты подумай, какое совпадение! Ведь как раз в этот день мы с Иохансеном высадились в Вардё. Конечно же, тринадцатого! Вот тебе и «несчастливое» число!.. Ну, дальше, дальше.

— Вскоре встретили небольшой парусник. Спрашиваю капитана: «Нансен вернулся?» А он: «Нет». Тут ребята сильно приуныли. Порешили мы так: если в Тромсё о тебе ничего нет, то сразу повернем к Земле Франца-Иосифа и отыщем там тебя с Иохансеном. А в Тромсё нам сказали, что ты вернулся. Мы так палили и орали, что перебудили весь город: час-то был ранний…

После этого Свердруп совершенно выдохся и не мог добавить ни слова.

— Слушай, старина! — сказал Нансен, с любовью поглядывая на него. — А что, если бы тебе предложили новую полярную экспедицию? Пошел бы ты?

— Весьма охотно, — оживился Свердруп. — Как только представится случай — я готов…

Вечером на шумном празднике в честь встречи Нансен неожиданно схватил своими могучими руками Свердрупа и поднял его над толпой.

— Вот кого я ценю выше всех! — воскликнул он.

Из Тромсё вдоль берега пошла уже целая флотилия: лоцманское судно, затем «Фрам» и, наконец, «Отария».

«Где бы мы ни проходили, — записал об этих днях Нансен, — нам всюду раскрывалось сердце норвежского народа — оно билось на пароходах, переполненных празднично одетыми горожанами, и на бедной рыбацкой лодке, одиноко качающейся среди шхер. Казалось, сама родина-мать, старая наша Норвегия, гордясь нами, крепко заключает нас в свои горячие объятия, прижимает к сердцу, благодарит за то, что мы сделали.

А что, собственно, мы сделали особенного? Мы исполнили свой долг, сделали не более того, что взяли на себя, и скорее мы должны благодарить ее за право совершить плавание под ее флагом».

В Бергене праздничный стол был накрыт в музее, где начинающий биолог, оторвав глаз от микроскопа, мечтал когда-то об экспедиции на Север. Если бы старый Даниельсен мог видеть теперь своего ученика!

Чтобы приветствовать Нансена от всей передовой России и русских географов, в Берген приехал из Петербурга Толль. Нансен горячо поблагодарил его за все, что тот сделал для экспедиции, в своей речи сказал о братьях Лаптевых, о Прончищеве и его жене, о лейтенанте Овцыне, о других участниках Великой Северной экспедиции, бесстрашно проложивших пути по Ледовитому океану.

— Эти герои науки — одни из самых выдающихся среди всей плеяды полярных исследователей. — Нансен высоко поднял бокал: — За Россию и ее мужественных сынов!