Георгий Кублицкий - Фритьоф Нансен [Его жизнь и необыкновенные приключения]

А «белое пятно»? Датский купец Ларс Далагер первым вскарабкался на обрыв берегового ледника. Спутники Далагера несли рогатины на случай встречи с белыми медведями. Но они встретили лишь мертвое безмолвие ледяной пустыни.

Обморозив лица и руки, датчане скоро повернули назад. «Никто из смертных не сможет проникнуть в глубь материкового льда Гренландии», — объявили они. Это было в XVIII веке.

Штурм возобновился лишь много лет спустя: американец Хейс, английские альпинисты, потом Норденшельд, затем датчанин Иэнсен, снова Норденшельд.

А результат вековых усилий? Первый отряд проник в глубь острова на 13 километров, последний — на 117. И до сих пор никто не знает, что скрывают гренландские ледяные барьеры: то ли ледяную пустыню, как думают одни, то ли защищенные от стужи хребтами зеленые оазисы, как предполагают другие. Разгадка тайны Гренландии — вот задача, действительно достойная исследователя!

В начале 1885 года Даниельсен торжественно вручил Фритьофу только что принесенную из типографии брошюру. Она называлась «Материалы к анатомии и гистологии мизостом». Наверху стояло имя автора: Фритьоф Нансен.

— Поздравляю! И не теряйте времени, беритесь за докторскую диссертацию. — Даниельсен отечески обнял Фритьофа. — Нам, старикам, пора передать руль молодым.

Собрались все работники музея, пришло семейство Григов, пастор Холдт, председатель союза охотников Фриле, художник Ширтц, у которого Фритьоф учился рисованию.

Виновник торжества благодарил поздравлявших, жал руки. Но раньше он представлял себе, что этот день будет для него более радостным, значительным, принесет ему большее удовлетворение.

И даже после того как труд о мизостомах был удостоен золотой медали и друзья стали пророчить Фритьофу блестящую карьеру ученого-зоолога, он лишь как-то странно улыбался, рассеянно повторяя: «Да, разумеется, зоология… Конечно, конечно…»

Фритьофа спешно вызвали в Кристианию. У Бальдура Нансена произошло кровоизлияние в мозг, и врачи опасались за его жизнь.

Отец лежал, обложенный подушками, — такой маленький, худенький, беспомощный. У изголовья сидел брат Фритьофа — Александр. Фритьоф стал на колени возле кровати, поцеловал дряблую старческую щеку.

— Похоже, скоро мы расстанемся, сынок. — Отец говорил шепотом, едва шевеля губами. — Я ничего не накопил вам, детки. Но, может, бог услышит мои молитвы и не оставит вас.

Фритьоф взял руки отца — тонкие, слабые. В комнате пахло лекарствами, окна были завешены. Фритьоф, боясь расплакаться, закусил губу.

Пришла Марта Ларсен. Для старой экономки Фритьоф и Александр все еще были взбалмошными детьми, за которыми нужен глаз да глаз. Она ласково поцеловала Фритьофа в лоб:

— Ну, ну, все будет хорошо.

После того как отец продал имение, Марта тоже поселилась в Кристиании и, хотя жила отдельно от семьи Бальдура Нансена, трогательно опекала его. Немало дней она и Фритьоф провели у постели больного.

Старик поправлялся медленно. Наконец врач разрешил ему ходить. Фритьоф звал отца с собой в Берген, но тот не хотел трогаться с места: «Вы, дети, похороните меня здесь, рядом с матерью».

Еще не совсем выздоровев, Бальдур Нансен стал требовать, чтобы сын скорее отправлялся в Берген: как можно надолго забрасывать работу?

Перед отъездом Фритьоф слегка повздорил с братом. Надо больше считаться с мнением общества, говорил Александр; нужно, например, больше следить за собой. Ну к чему эта невозможная спортивная куртка, вполне пригодная для лыжника, но, право, недостаточно приличная для прогулок по улицам Кристиании! Разве нельзя одеваться, как одеваются порядочные люди? Сейчас, например, в моде…

— Э-э, у меня своя мода! — прервал Фритьоф. — Что удобно и скромно, то и хорошо. И не будем больше говорить об этом.

Расстались братья довольно холодно.

Из Бергена Фритьоф написал отцу, что, наверное, скоро оставит музей ради путешествия с научной целью, что никакие трудности его не страшат, что он с величайшим терпением сумеет мириться с самой скромной обстановкой: ведь умение ограничивать свои нужды помогает человеку вернее идти к цели.

Ответа на письмо он не получил. Пришла телеграмма: «У отца второй удар. Немедленно приезжайте».

В дверях отцовского дома Фритьоф столкнулся с человеком в черном цилиндре. Это был гробовщик…

В Берген Фритьоф вернулся разбитым и подавленным. Даниельсен предложил ему на время уехать за границу и там познакомиться с наиболее выдающимися трудами биологов; к тому же путешествие — хорошее лекарство для душевных ран.