Роман Устинов - Автостопом по социализму, или Свобода по талонам

Город поначалу слегка удивил своей бесперспективностью – еще больше, чем все увиденные мною доселе: ни туристов, ни городского транспорта, да и местных жителей было не очень много: сказывалась жара. Картину дополняли трущобные дома разной этажности, на крышах которых сушилось грязное белье. Зато на каждой улице стоял старый агрегат по производству мороженого, оснащенный специальным человеком, помогающим агрегату это мороженое порождать. Большой железный аппарат, который от старости, жары и постоянной работы почти дымился, выдавал на-гора один из видов мороженого: красного, желтого или ванильного.

Понаблюдав за схемой, я тоже решил её обкатать; получилось неплохо: съев на разных улицах города с десяток разноцветных шариков стоимостью несколько копеек, я получил легкое заболевание горла.

Из разговоров с местными жителями я понял, что к югу от города дорога закрыта, и к американской военной базе меня никто не пустит: отсутствие трафика плюс КПП на въезде могли существенно осложнить мое перемещение.

«Ну что ж», – подумалось мне. – «Самая восточная точка на моем пути достигнута, можно и назад возвращаться».

Что-то подсказывало мне, что пора возвращаться: нужно еще посетить Гавану и все остальные провинции. Я еще не догадывался, что мне придётся идти дальше на восток. Возвращение назад я решил совместить с уже давно не покидавшей меня идеей прокатиться по железной дороге – и отправился на поиски вокзала. Вокзал Гуантанамо – самая восточная точка железнодорожной системы острова – работает с перебоями. Отправляясь с начальной станции, поезд уже имеет какую-то задержку; к середине пути эта задержка увеличивается; в столицу же поезд прибывает на два-три часа позже положенного срока. Велика же была моя горесть, когда я узнал, что ночных поездов на запад этот вокзал не рождает: ближайший рейс только утром. Помимо этого при покупке билета следовало предъявлять удостоверение личности: прокатить за кубинца и уехать за копейки не удавалось. Но как мне объяснили станционные работники, непредсказуемость работы вокзала могла сыграть мне на руку: вполне возможно, что поезда появятся. Ближе к ночи на станцию прибывает поезд из Гаваны, который, возможно, развернувшись, поедет обратно. Ну что ж, ждать поезд на вокзале скучно, и я, предварительно познакомившись с молодой медсестрой, изучавшей английский язык по картинкам в своем медпункте, и оставив у нее свой рюкзак, вновь отправился осматривать город.

К вечеру Гуантанамо оживилось. По улицам – как и в других городах – стали слоняться торговцы дешевыми закусками, размалеванные мучачи, лошадиные повозки и прочие элементы хаоса. Полки аптек пустуют, дети запускают воздушных змеев, а по городу неспеша прогуливаются шестидверные машины советского производства Ваз-2101, в простонародии называющиеся ласковым словом «копейка». На Кубе эти транспортные средства реставрировались, перекрашивались в желтый цвет, модифицировались за счет распила кузова и увеличения количества дверей и превращались в такси коллективо: восемь-десять пассажиров, помещаемые внутрь, окупали бензин и приносили какой-то заработок водителю.

Вернувшись на вокзал и разыскав медсестру, был приглашен в её импровизированный офис, заставленный банками и пилюлями. Изобилие было кажущимся: половина банок пустовала.

Медицинская мучача, изучив мою сущность и послушав рассказы о путешествии по острову, далась диву. Она нечасто выбиралась из Гуантанамо, еще реже видела иностранцев (зачем ей был английский?) и впервые повстречала такого человека как я: болтающегося по чужой стране с палаткой и с больным горлом.

Прибытие поезда из Гаваны задерживалось. Мучача решила меня подлечить. Нечасто к ней обращались за помощью: должность была почти номинальной, и никто не болел, тем более на вокзале, и тем более иностранцы. Поэтому все свободное время она учила английский.

Свободного времени было много, однако, далеко продвинуться в учении ей это не позволило: свои мысли она до меня доносила то на испанском, то на английском, как, впрочем, и я до нее, когда понял, что лимит понимаемости меня ею исчерпан. Я проглотил какие-то таблетки, запив холодной водой, и тут загудел паровоз. Лечение на этом закончилось, и я надел рюкзак, в надежде, что паровоз развернется в противоположном направлении, в Гавану.