Роман Устинов - Индия наизнанку

Где-то мне приходилось читать, что не так давно в Индии существовала целая каста «доедателей» — людей, специализировавшихся на употреблении в пищу остатков того, что не сгорело. Другие источники утверждают, что данная каста существует и по сей день. Я лично своими глазами их не видел, но коров, коз и собак — предостаточно. Встречались мне и не до конца догоревшие конечности некоторых не очень богатых или успешных бывших индусов (денег на дрова не хватило), поэтому их обугленные куски отправлялись по Ганге «прямо так», к вящей радости плавающих неподалеку огромных сомов.

Из-за всего этого слава Варанаси распространяется не только по Индии, но и на весь мир. В немалом количестве сюда приезжают и туристы, дабы поглазеть на уникальное место, занесенное, к тому же, в список всемирного наследия ЮНЕСКО.

Варанаси в целом, как и другие индийские города, выглядит печальным и обшарпанным, однако, несмотря на его ЮНЕСКОсть, облагораживать его не спешат, оставляя все, как есть и как было сотни и тысячи лет назад: умирающих калек, кучи дров, разжевывающих недогорелые конечности коз и бесконечно коптящих и смердящих крематориев под открытым небом.

Варанаси, как и следовало ожидать, встретил меня трупом. Посреди дороги распласталось бесхозное тело, которое, стараясь не обращать на него внимания, объезжали рикши, велосипеды и машины. Через какое-то время появились полицейские с дубинками, такие же, как в запущенном Дели, а не цивильные, как на юге, и оттащили тело, чтобы не мешалось. Я отправился дальше, искать себе гостиницу. После шестидесятичасовой тряски в поездах мне необходимо было где-то отмыться и отоспаться.

«Только в нашей гостинице — бесплатный wi-fi и незабываемый вид на все гхаты Варанаси! Вы увидите, как сжигаются трупы, не выходя из дома» — гласила настенная реклама на английском.

«Маркетинг на высоте и с юмором неплохо», — сделал вывод я, но решил сэкономить и снял комнату без окон. Правила, висевшие на стене в моей комнате, помимо английского, были продублированы почему-то еще и на корейском. Видимо, немало корейцев приезжает в Варанаси.

В Варанаси я провел целых три дня, отдыхая от поезда, наслаждаясь реалиями витающей вокруг смерти, похоронными процессиями и священной Гангой.

Как-то раз среди праздно шатающейся по городу публики я заметил еврея.

Настоящего, в мохнатой шляпе, плаще и с пейсами. На туриста он явно не был похож, да и был тот еврей не слишком стар, чтобы готовиться к уходу в мир иной.

— Что, тоже умирать сюда приехал? — поинтересовался я.

— Нет, — ухмыльнулся он. — У меня тут бизнес. Продаю дрова.

— Неплохой бизнес! — похвалил я.

— Не жалуюсь, — улыбнулся еврей и удалился по своим бизнес-делам.

В другой день, наблюдая издалека за процессом сожжения трупов, я привлек внимание одного парнишки, «помогавшего» бабушке насобирать на дрова. Он, конечно, прилип ко мне.

— Эй, мистер!

Ко мне нечасто привязываются всякие приставалы и прилипалы в разных странах, предпочитая принимать меня за своего: к счастью, я выгляжу не как блондинка с мешком денег. Поэтому иногда, когда интерес ко мне просыпается, я даже заинтересованно слушаю собеседника, мечтающего вытянуть с меня доллар-другой. Не всегда, правда, вынесенный мной вердикт удовлетворяет просителя.

К примеру, выучив в туристической Хургаде арабскую фразу «я жадный», я неизменно пользовался успехом у местных выпрашивателей бакшиша — в отелях, магазинах и такси.

Понятное дело, и без меня в Хургадах найдется с кого запросить бакшиш, однако когда слышишь заговорщическое шипение араба:

— Бакшишшшшш…?

И отвечаешь:

— Ана бахиль, — с удовлетворением отмечаешь, как меняется лицо просителя сначала на удрученное, а потом слышишь негромкий смех, служащий оценкой находчивости «мистера».

На «денег нет» или «не хочу, не нужно» всегда можно услышать ответ:

«Дискаунт, мистер».

А на «я жадный» и ответить-то, собственно, нечего: с жадного ничего не сдерешь, и даже жалость не победит жадность.

Но индийский парнишка оказался не из этих. Клей, с помощью которого он ко мне прилип, можно было отстирать только деньгами.

— Ты не понимаешь, как страдает эта бедная несчастная бабушка, как она хочет побыстрей умереть и насобирать побольше дров, чтобы обрести счастье в загробном мире, — твердил на хорошо выученном английском парнишка.