Джеймс Кервуд - Всемирный следопыт, 1927 № 04

Какая ширь! Далеко за горами, километров за шестьдесят, у Евпаторийского берега, ярко блестит край моря. У Феодосийских гор, точно розовый одинокий остров в туманной дымке, высится над морем мыс Меганом. Направо голубеют Бахчисарайские горы, примыкающие к Иосафатовой Долине. Так как Чатырдаг представляет собой отдельный огромный массив и для глаза нет более высоких впереди стоящих гор, — панорама с вершины его грандиозна.

— Уста [11] «Уста» по-татарски — мастер, артист. Аркадий, посмотри, вон там, за Чючельским перевалом, как бы дымок виден, — прервав молчание, тихо произнес Нурасов, достал кисет, свернул папироску и бросил кисет ко мне на колени.

Мамут, прислонившись к скале и прочно упершись ногами в выбоину, подремывал.

— Мамут! — крикнул Нурасов, — гнездо!

Мамут посмотрел на нас широко раскрытыми глазами, потом лицо его расплылось в виноватую улыбку, и он, в виде вопроса, бросил:

— Ну, айда дальше?

— Дальше, так дальше, — согласились мы, хоть жаль было расставаться с синими далями.

— Мамут, — сказал я, поднимаясь, — как бы нам выйти к пещере «тысячеголовых» так, чтобы не наткнуться на чабанов [12] Чабан — пастух. с их овчарками?

— Вай, вай, Аркадий, ты уже совсем не веришь, что Чатырдаг лучше свой дом знает Мамут.

Мы пошли уступами, точно по гигантской лестнице, к пещере, которая манила меня загадочным названием и массой человеческих костей, заброшенных туда когда-то развернувшейся в этих диких местах драмой. Мне захотелось захватить из пещеры череп на память.

— Нурасов, вы знаток Крыма, скажите, не слыхали чего-нибудь о пещере «тысячеголовых»? — спросил я.

— Слыхал, да позабыл, — угрюмо ответил тот. — Никто не знает, сколько пещер на «Палат-горе».

Мы стояли недалеко от края огромной воронки.

— Вот смотрите! Я брошу камень, а вы наблюдайте, когда он достигнет дна.

Смотрю. Через 14 секунд слышен глухой удар.

— Не удивляйтесь, — сказал Нурасов, — это — одна из больших воронок крымской Яйлы. Глубоко на дне ее течет речка. Один старик, которому можно верить, говорил мне, что лет сорок назад в эту воронку попала горная арба, запряженная двумя быками. Испугавшись чего-то, быки шарахнулись в сторону и полетели в эту пропасть. Их трупы и части арбы вынесло у деревни Аян. Ведь там начинается Салгир, который вытекает как бы из большой пещеры. Кто знает, не будь воронок на вершинах Крымских гор — этих естественных грандиозных бассейнов — не было бы, вероятно, и садов на южном берегу.

Вдали вдруг раздался дружный лай.

— Мамут, овчарки! — вскрикнул я.

— Вай, вай, скажи, пожалуйста! Садись, бери камень.

Мы вышли на открытое место, где, как нарочно, камней валялось очень мало. Овчарки — огромные, кудлатые звери с оскаленными зубами — приближались.

— Бросай камень по земле и далеко, — сказал Мамут и сам швырнул кусок полевого шпата.

Передняя овчарка бросилась за камнем, стараясь схватить его зубами, то же сделали и остальные. Нурасов подавал камни, а мы с Мамутом, изнемогая, швыряли их. Чабана нигде не было видно. Отступать нам было некуда. Мозг пронизывала мысль о расправе этих чудовищ над нами.

Вдруг Нурасов заметил чабана, стоявшего, точно статуя, вдали на камне, прислонив руку ко лбу от солнца. Мамут что-то ему заорал, в то время как я бросил последний камень, поданный Нурасовым. Раздался пронзительный свист чабана, и разъяренные овчарки остановились в трех метрах от нас, точно вкопанные. Затем, поджав хвосты, молча побежали к хозяину. Мамут же изощрялся в ругательствах.

Обессиленные, поплелись мы к пещере «тысячеголовых». Опасность миновала, и сразу изменилось наше настроение. Я первый прыснул от смеха, взглянув на виноватую физиономию Мамута.

— Скажи, пожалуйста, какой день вышла, — сказал он, улыбаясь.

Мы спускались в глубокий овраг с низкорослыми буками.

— Этот овраг имеет отношение к пещере «тысячеголовых», — объяснял Нурасов.

Я насторожился.

— Здесь скрывались всадники, выслеживавшие добычу.

— Какую добычу? — спросил.

— Насколько я припоминаю, дело было так. Незадолго до покорения Крыма, турецкие бои решили изгнать отсюда всех не-магометан.

К Алуште подошло турецкое военное судно с отрядом войск. Тогда преследуемые бросились в горы и леса. Большая группа их укрылась в пещере с источником. В пещеру ведет узкое отверстие, а за отверстием открывается солидное помещение, вбирающее сотни людей. Скрытая среди кустарников, она представляла для беглецов очень хорошее убежище.