Геннадий Дмитриев - Я был капитаном Фицроем

Первым делом адмирал Пацюк обратился за помощью к своему старому товарищу генералу авиации Рябоконю, тот внимательно выслушал его и, покачав головой, ответил:

— Ну, Виталий, ты даешь! Не много ли взял на себя? Знаешь ведь, нечем у нас авианосец потопить, у нас одни фронтовые бомберы остались, а для того, чтобы такую посудину на дно отправить, нужно кое-что посерьезнее, а всё это в девяностых порезали, когда от ядерного оружия отказались.

— Но ведь то будет мишень, найдем какое-нибудь списанное корыто, которое и от фугасный бомбы потонет.

— Ты кому собрался лапшу на уши навешать? Американцам? Уж кто-кто, а они не понаслышке знают, что такое авианосец потопить, даже камикадзе это не удавалось. Тут крылатые ракеты нужны, противокорабельные, которые на малой высоте над самой водой подходят и в борт бьют, где ты их возьмешь?

— Но ведь в советские времена были.

— В советские времена много чего было, да сейчас времена другие, все, что могло противостоять носителям ядерного оружия, уничтожили.

Спасло Виталия Игнатьевича от полного краха карьеры обычное разгильдяйство в системе учета вооружений, где-то когда-то на складе забыли утилизировать две давно снятые с вооружения крылатые противокорабельные ракеты «КС-1». Бомбардировщики «Ту-16», способные нести эти ракеты, давно были сняты с вооружения в советской военно-морской авиации, но они еще стояли на вооружении у некоторых стран Варшавского договора. Перед самым крахом СССР на авиаремонтный завод в Крым прибыл из Болгарии самолет «Ту-16КС», его отремонтировали, но вернуть не успели, вся система Варшавского договора рассыпалась с развалом Советского Союза. Бомбардировщик законсервировали и оставили до лучших времен.

Старания адмирала Пацюка не остались незамеченными, адмирал Бенбоу обещал в случае успешного выполнения задачи, поставить Украине крылатые ракеты, что возвысило Виталия Игнатьевича в глазах собственного командования. И вот теперь все это может рухнуть из-за некого дежавю. Конечно, то, что экипаж получил не ту карту, на которой настаивал натовский адмирал, еще не ничего страшного не означало, но по опыту Виталий Игнатьевич знал, если с самого начало что-то пошло не так, — жди беды.

День клонился к закату, когда мы подошли к району учений над Черным морем. Первые звезды уже проступили на темнеющем небе, а внизу, на земле, под крылом самолета тянулись рваные облака. До берега мы шли на высоте 6600 метров, в районе учений должны были снизиться до пятисот, потом, при подходе к цели, подняться до двух с половиной тысяч, и на этой высоте произвести пуск ракет. Профиль полета был определен какими-то умниками из штаба, и если бы я выполнял настоящую боевую задачу, в боевой обстановке, то никогда бы не шел на высоте пятисот метров. Естественно, чем ниже высота полета, тем тяжелее противнику обнаружить самолет, радиус действия локатора ограничивается прямой видимостью. Но и мне будет труднее обнаружить противника, а пока я буду набирать высоту, необходимую для пуска (пуск ракеты «КС-1» производится в диапазоне высот от 2000 до 7000 метров), у противника будет достаточно времени для того, чтобы уничтожить мой самолет. Я бы шел на той высоте, на которой можно применять оружие, а когда ракета уже пущена, то противнику будет не до меня, прежде всего, он постарается перехватить ракету, а сам носитель, освобожденный от ракет, уже не будет представлять для него угрозы.

Самолет снижался, и сумерки все плотнее охватывали нас, из царства угасающего дня мы опускались в ночь. Мы уже прошли облака, и черное небо сливалось с чернотой воды, скрывая в темноте линию горизонта. Со скоростью пятьсот километров в час пронизывали мы густую тьму над морем на высоте пятисот метров, ведя по приборам тяжелый, перегруженный бомбардировщик.

До точки пуска оставалось уже совсем немного, мы уже набирали высоту, когда вдруг начали падать обороты левого двигателя. Двигатель трясло, раздавались хлопки, температура резко подскочила. Вспышки пламени, вырывающиеся из сопла, отражаясь от облаков, освещали тяжелым багровым заревом вечернюю мглу.

— Иван Петрович, что с двигателем?

— Похоже, помпаж!

— Только этого нам еще не хватало!

Когда поток воздуха, плавно обтекающий лопатки турбин, вдруг резко меняет свой характер, когда рассерженный, озверевший ветер, бесчинствуя во входном сопле двигателя, бешено бьет по турбинам, мотор задыхается и хрипит, разразившись тяжелым, огненным кашлем. Двигатель теряем мощность и в конце концов останавливается. Причины, вызывающие помпаж двигателя, могут быть самыми разнообразными, от срыва потока на входе в двигатель, до неудовлетворительного качества топлива. Иногда после остановки двигателя и повторного запуска он продолжает нормально работать, но нам запустить двигатель после остановки не удалось.