Александр Харитановский - Великаньи забавы

Витька бросился к удочке.

— Водом, водом тяни, а то сорвёшь! — крикнул Андрейка.

Куда там! Витька на радостях как оглох. Напрягся и что есть силы рванул удочку! В лучах солнца сверкнула огромная рыбина.

— Сом! — не помня себя от радости, заорал он.

А удилище — трык! — и сломалось. Рыбина шлёпнулась в осоку рядом с берегом. Витька, не раздумывая, бухнулся в воду.

— Врёшь, не уйдёшь! — вопил он.

Бобка по берегу носится, заливается лаем. Андрейка через озеро советы подаёт:

— В глубину, в глубину не пускай!

А сом вильнул хвостом — и в сторону. Витька рванулся сгоряча за ним, да что толку — ушла рыбина.

Чуть не заплакал горе-рыбак. Но и сому тоже не весело: куда с крючком в губе да с обломком удилища подашься? Залёг поблизости на травянистом дне — удилище сразу же и всплыло.

Это было так неожиданно, что Витька глазам не поверил. Поморщился даже. Но нет, обломок тот самый, как поплавок на волнах покачивается. А сом, решив, что он в безопасности, неторопливо двинулся вдоль берега. Палка за ним то торчком встанет, то винтом покружится, а то и вовсе под воду нырнёт.

Витька застыл, следя за уходящей добычей.

— Андрюш, — прошипел он, показывая пальцем по направлению удилища, — со-о-ом!..

Витька застыл, следя за уходящей добычей.

Андрейка тоже знаками ответил — вижу, мол, но развёл руками: что тут поделаешь? Зайти в воду — испугаешь, а так не дотянешься.

Но Бобка, верный пёс Бобка, рассудил по-своему. Его часто посылали в воду за разными предметами, приучая брать подбитых уток. Жест своего хозяина он понял как приказание принести палку — и молнией метнулся в воду.

Рыбаки не успели и опомниться, а пёс уже плыл по середине озера — в зубах обломок держит и бьёт лапами так, что брызги столбом.

— Бобка, держи его, умница! — закричал Витька.

Бобке хочется взвизгнуть, да нельзя: палку выпустишь. И плыть трудно — сом, как гиря. Но на помощь ему спешат ребята, сажёнками разрезая озёрную гладь…

Андрейка то натягивал, то отпускал немного леску. И лишь когда показалась широкая глянцевая спина с острым плавником, он быстро и ровно потянул леску на себя. Сом, почуяв берег, опомнился, рванулся вправо, влево… «Р-р-ррр!..» — угрожающе зарычал Бобка.

— Быстрей, быстрей! — торопил Витька. Ему казалось, что сом снова уйдёт.

Но рывки становились всё слабее. Последнее усилие — и добыча на берегу. Ребята с размаху шлёпнулись на рыбину, больно столкнувшись лбами. Но тут уж не до боли.

— Неси скорей прут! — крикнул Андрейка.

Продев гибкую лозину через жабры, друзья облегчённо вздохнули.

— Теперь не вырвется, — сказал Витька.

Но Андрейка на всякий случай затянул концы прута ещё узлом.

— Так надёжнее, — пояснил он.

Лежит сом на траве, здоровый, пятнистый, словно сапог потёртый. И хотя радости ребят не было предела, они важно молчали: какой же стоящий рыбак позволит себе восхищаться удачей? Попалась — ну и что тут особенного? Бобка, по-видимому, не знал этого сурового правила и выражал восторг самым несуразным образом: то носился, визжа и лая, то прыгал, тычась носом куда попало… Встряхивался так, что во все стороны летели брызги и мокрый песок.

— Цыц! — прикрикнул Витька и, не в силах оторвать взгляда от рыбы, сказал: — Пожалуй, килограмма два будет.

— Все три вытянет, — приподнял сома Андрейка.

Сома несли вдвоём — голова у одного в руке, а хвост у другого.

— Вот это улов! — восхищались встречные. — Молодцы, ребята!

Они не знали, что главным героем рыбалки был скромно трусивший позади Бобка.

Пурга была на исходе. Снеговые волны — заструги — уже застыли. Только над самыми высокими чуть вихрилась позёмка. Пурга, наверное, была последней.

Шёл май. Солнце не покидало неба. Кусты кедрового стланика, чуя тепло, весну, зашевелились, пробивая иглами снеговой полог.

Возле такого зелёного островка корка наста приподнялась, треснула… Но вместо хвои оттуда показалась остроносая головка, лапы… И вот весь он, белый пушистый ком. Отряхнув с себя снежную пыль, остался таким же белым, и если бы не три чёрные точки: нос и глаза — на снегу не заметишь.

Малыш оглянулся и отчаянно заскулил; тоскливо опущенный хвостик вздрагивал, широко расставленные лапы искали опоры. Но какая же опора — рыхлый снег?

Бороздя наст полуголым животом, пополз к солнцу. Полз и скулил. Вдруг писклявые звуки застыли в горле. Уши насторожились, корпус вытянулся — ему послышался скрип полозьев. Оглянулся. Приближалась цепочка собак.