Владимир Рудим - Золото Севера

— А ты, Юра, тоже хочешь стать геологом? — спросила Кочева.

— Еще не знаю, — честно сознался тот. И вдруг его карие глаза загорелись: — Я люблю путешествия, всякие приключения, у геологов они часто случаются.

Ираида Александровна глянула на Юру; он высыпал на брезент пшенный концентрат, приговаривая: «Полная перепутаница».

— Вот тебе, Юркий, и приключение, которого ты так жаждал. Как видишь, романтика — вещь трудная.

Юра ничего не ответил, он и в самом деле был обескуражен: прочитать в книге — одно, а самому оказаться участником — совсем другое.

Слава подошел с гребным винтом в руках.

— Задели за корягу. Но ничего — винт еще послужит нам. Можем плыть дальше.

— Вот, значит, какой он, Омолон! — сказал Владик. — Было у нас все для нормальной жизни в необитаемом крае, и на тебе — нет половины! А сколько мы проплыли! Всего километров шестьдесят. Видно, как ни снаряжай сюда людей, а Омолон может их в один миг раздеть-разуть.

Владик был прав: Омолон — река своенравная, опасная, и никто никогда не предугадает, какие неприятности можно от нее ожидать. Да и весь Чукотский Север таков — суровый, необжитый, единственный в нашей стране край, на карте которого еще сохранились белые пятна. Но даже и там, где белых пятен уже нет, — все равно нужно еще много усилий, чтобы полнее изучить, использовать богатства. Для этого и отправились сюда геологи.

Их задача: собрать материалы для геологической карты. Это очень важно: ведь карта позволяет делать прогнозы, успешнее вести поиски полезных ископаемых.

Для составления одного листа карты, вбирающего в себя огромную территорию в сто сорок тысяч квадратных километров, охватывающего далекие северные районы, снаряжены три партии: две «сухопутные» и третья «водная», которой руководит Кочева. Она должна обследовать правобережье Омолона — от Щербакова до устья на протяжении сотен километров.

Предстоит проплыть огромное расстояние на лодках по опасной реке, исходить вдоль и поперек правобережную тайгу.

И вот уже в самом начале они столкнулись с первым испытанием.

Потерянного не возместить: здесь не у кого ни купить, ни занять. И Кочева не собиралась скрывать серьезности положения.

— Пока не доберемся до перевалки, будет туго, — сказала Кочева.

Она имела в виду перевалочную базу партии, которую создали заранее, далеко впереди, на берегу Омолона, там, где впадает в него ручей Кошевой. В марте, еще по снегу, туда были посланы на тракторах завхоз и рабочий с необходимым имуществом. Туда перегнали из Щербакова и лошадей — они понадобятся для далеких маршрутов в глубь тайги. Но до перевалки еще недели четыре пути. Теперь большая надежда на охотников — Степана Донатыча и особенно Семена. Про него ходит поговорка: «Олень чует человека за километр, а Семен чует зверя за два километра». А сам Семен о своей страсти к охоте говорит так: «Охота для меня — первое дело на свете. Башку мне отрезай, а ружья не лишай».

Выдавая Семену из скудных запасов патроны, Кочева сказала:

— Будешь отчитываться за каждый патрон как за золото. Ни пуха ни пера!

Назавтра чуть свет Семен отправился на охоту. Ждали его с большим нетерпением. «Нужно хоть что-нибудь на вертело», — как сказал Степан Донатыч. Кроме того, всем было любопытно, что же «ходит-бродит-порхает» в окрестных сопках.

Слава и Юра даже написали Семену «наказ от бродячей таежной комсомольской пары»: «Самое желательное — медведя, не окажется медведя — полдюжины глухарей; неплохо тоже — уток; ну, если не будет вышеуказанного, то хоть кедровок, и уж на самый худой конец — сову и прочую таежную нечисть: была ни была — съедим».

Увидя эту бумажку, Кочева написала внизу: «Лебедей не стрелять! Ни в коем случае!»

Семен возвратился с глухарем и тремя кедровками.

— Не повезло, — ответил он на разочарованные взгляды. Кедровок, правда, можно было и больше взять, так разве это дичь? Барахло!

— При нашей бедности и бородавка прибавка, — сказала Кочева.

Сегодня партия занималась всевозможными хозяйственными делами. Только Степан Донатыч скучал. В руке он держал алюминиевую ложку и то сгибал ее, то разгибал.

— Могли бы найти более производительное занятие, — заметила Кочева.

Она чувствовала, что Сухов хочет что-то сказать. Подошли Слава, Юра, Владик.

— А между прочим, — произнес наконец Степан Донатыч, — будь я начальник партии, я бы все-таки взял в дорогу рацию. «Вот зачем он выжидал, чтобы кто-нибудь подошел, ему всегда нужна аудитория, особенно если он хочет упрекнуть в чем-либо начальника партии».