Василий Боткин - Письма об Испании

До самой Велес-Малаги идут плантации сахару и хлопчатой бумаги; отлогости гор усеяны домами и селениями; вдали, в голубом, золотистом тумане плавали вершины Альпухарр, из-за которых поднималась снежная Сиерра-Невада. Я видел природу Италии и Сицилии; но в Испании красота ее имеет совершенно иной характер: здесь она величава, необъятна; в ней меньше живописного, но зато несравненно более поэтического. Она больше говорит душе, нежели глазам. В испанском пейзаже нет той определенности, как в итальянском, меньше разнообразия и картинности, но гораздо больше величия. Между итальянскою и испанскою природою та же разница, как между поэзиею северных и южных народов. В северной меньше определенности, меньше красок и яркости в образах, но зато она сквозь свою туманность уловляет такие оттенки чувства, такие сокровенные движения души, которые никогда не даются яркой и цветистой определенности южных поэтов.

Велес-Малага — небольшой городок, лежащий близ моря, в углублении гор; на смежном с ним холме развалины старой мавританской крепости; вокруг сахарные плантации, апельсинные сады и виноградники, поднимающиеся до самых вершин гор. Ключи и ручьи попадаются беспрестанно; без них в этих углублениях все задохнулось бы от зноя и жару. Было уже довольно поздно, когда въехали мы в Велес-Малагу; но город был еще во всем своем ночном разгуле: на главной улице бродило много народа, беспрестанно слышалось бренчанье гитар. Я думаю, нет в мире народа, который бы так любил веселиться, как андалузцы, который бы отдавался веселью с таким детским, искренним чувством. Воспитанный своею народною поэзиею романсов, в которых вся история его является опоэтизированною, гордый своею национальностию, с этою удивительною способностию совершенно довольствоваться самым необходимым, мне кажется, если этот народ заботится о чем-нибудь, так разве о том, как бы веселее провести вечер… Трудно понять, как могла в этой стране целые десять лет свирепствовать междоусобная война, и такая кровожадная, варварская, неумолимая!

Ужин наш в Велес-Малаге состоял из превосходных кур, увы! — сделанных в соусе с зеленым оливковым маслом; к счастию еще, можно было отличным сыром и виноградом заглушить несносный вкус его. Это скверное оливковое масло — мой единственный и неизбежный враг в Испании! На другой день ранним, чудесным утром снова в путь. Дорога круто поворотила влево, в ту густую массу гор, которых вершины вчера, при закате солнца, так очаровательно плавали вдали в нежном, лиловом паре. Вблизи — это были совершенно голые, скалистые массы, преддверие непроходимых Альпухарр, в ущелиях которых укрылось много арабских семейств при их общем изгнании из Испании. В этой дичи мы в продолжение дня не встретили ни одной деревни; изредка только в каком-нибудь ущелье, вдали, одинокий домик, или пикет, в котором живут несколько солдат guardia civil для охранения дороги от разбойников. Нельзя ничего представить себе пустыннее этих мест! Особенную оригинальность андалузской природы составляет именно то, что здесь пустыня — возле самой роскошной растительности, рядом с землею удивительно обработанною. Эти контрасты здесь беспрестанно, и вот отчего впечатления здешней природы так непохожи на впечатления природы других стран, от этого они так новы, так оригинальны. Летний жар в этих горах почти так же опустошает природу, как у нас зима, из ущелий пышет зноем, гранитные скалы лоснятся, как металл, и слепят глаза отражением лучей; в тени их так же жарко, как и на солнце; кругом один желто-медный цвет. По дороге часто попадались грубо сделанные, низенькие каменные кресты, поставленные в память сделанных в этих местах убийств. Я уже прежде говорил о здешнем обычае ставить кресты на месте, где убит человек; на некоторых надписи: aquí mataron a un hombre (здесь убит человек), aquí mataron a Francisco Pérez (здесь убит Франциско Перес) или какое другое имя. Эти кресты среди горной пустыни производят впечатление унылое. «Milagro andaluz» (андалузское чудо), — сказал, засмеявшись, один из наших спутников, кастильянец, указывая мне на один из крестов. Андалузцы называют их чудом (milagros), не понимаю почему, тем более что убийство в этой стране вовсе не принадлежит к таким редкостям, которые заслуживали бы названия чуда. Насчет этого-то и подсмеивался кастильянец, пользовавшийся, впрочем, всяким случаем выказать перед андалузцами превосходство всего кастильского, т. е. старой Испании. Таков уж здесь обычай: каждый хвалит свою провинцию на счет другой; а между андалузцами и северными испанцами непрерывный обмен колкостей и насмешек, под которыми скрывается, может быть, вражда смешавшейся с андалузцами арабской крови к северным испанцам. Особенный характер придают эти зловещие памятники словам: «Vayan ustedes con Dios» (Ступайте с богом, ваши милости), обыкновенному приветствию между встречающимися на дороге. В моих прогулках верхом по окрестностям Малаги и Гранады ни один попадавшийся крестьянин, особенно если время было к вечеру, не проезжал мимо, не проговорив мне с важностию: «Vaya usted con Dios, caballero» (Ступайте с богом, кавалер). В глуши диких гор и при этих дорожных крестах слова приветствия, обыкновенно произносимые медленно и серьезно, получают какой-то торжественный характер.