Франко Проспери - На Лунных островах

Когда мы выходили со стоянки, небо было усыпано звездами и стоял мороз, температура была намного ниже нуля. Так что одеты мы были, конечно, необычно для этих тропических широт. Через несколько часов подъема в той стороне, где был океан, стала разгораться заря. Я попытался пустить в ход фотоаппарат, но мне пришлось для этого снять с правой руки обе перчатки. В течение тех немногих секунд, которые потребовались для того, чтобы сделать один моментальный снимок, я успел отморозить палец. Так силен был мороз на этой горе, расположенной на три градуса к югу от экватора.

Поднимаясь на Кибо, я несколько раз видел седловину, то показывающуюся, то исчезающую в облаках. До того как мы оказались в одиночестве на осыпи, к югу еще виднелись белое озеро Джипе и голубое озеро Чала. С другой стороны, на северо-востоке, горы чередовались с бесконечными саваннами Цаво.

Я закрыл глаза, ослепленный ярким светом: больше я не мог любоваться этим безграничным видом. Потом опять повернулся к вершине — до линии снегов осталось всего лишь несколько метров. С противоположной стороны Кибо снега спускаются до 4200 метров, а здесь они начинались на высоте 5500 метров.

Я снова начинаю карабкаться. Мне становится дурно, и я почти теряю сознание: скалы Кибо кажутся мне колоссальными, камни, сталкиваемые товарищами сверху, превращаются в огромную лавину, которая, чудится мне, тащит меня куда-то прочь. Небо затмилось у меня перед глазами, седловина подо мною с головокружительной скоростью пошла куда-то вниз. Со всех сторон слышу я злобный хохот коршунов-папа, который оглушает меня, повторенный титаническим эхом. Мне чудится, будто эти мерзкие птицы кружатся надо мною, я падаю на землю и начинаю съезжать вниз, цепляясь за грунт руками.

Проходит несколько минут, прежде чем окружающее снова приобретает свои действительные очертания.

Фабрицио и Иоганнес идут по-прежнему впереди, Карло следует за ними.

Там, наверху, нас ожидает самое грандиозное зрелище из всех, какими нам приходилось любоваться в этих краях — краях, сотрясавшихся древними катаклизмами, краях, следы исчезнувшей связи между которыми искали мы все это время. Гондвана, породившая Лемурию, вызвала целую серию движений земной коры, и Килиманджаро является самой высокой складкой из всех, что образовались в ту эпоху. Теперь после морского дна наши поиски привели нас к самому небу.

На вершине Килиманджаро был найден скелет леопарда, так повествует знаменитая история, рассказанная американским писателем. Как это животное могло добраться до вершины, не знает никто, но его именем был назван один из зубцов кратера. Перед началом восхождения мне показывали фотографию его ледяной могилы.

Все это теперь промелькнуло у меня в сознании, которое вдруг прояснилось, а потом опять замутилось. Только мысль о звере, взобравшемся на Килиманджаро, чтобы здесь погибнуть, не покидала меня. Быть может, думал я, успех книги о леопарде на вершине Кибо связан с тем, что мы часто стремимся приписать смысл и мораль всевозможным явлениям природы, которые, как бы прекрасны они ни были, не обладают ни тем, ни другим. Я спрашивал себя, потрясенный, не оказались ли и мы сами в таком же положении, разыскивая исчезнувший континент, продолжая поиски, начатые до нас другими, кто, вероятно, так же, как и мы, воображал, что могут найти объяснение древнему движению земли. Ведь возможно, что только случайное совпадение явлений породило все это в туманных геологических чередованиях древних времен. Килиманджаро доказывал мне теперь, как трудно проникнуть в эти тайны, как беспомощно и шатко наше сознание, опьяняемое первым же глотком разреженного воздуха вершин.

Но горная болезнь вдруг перестала терзать меня, и я стал снова карабкаться среди снегов и скал.

Неожиданно по ту сторону ослепительного ледяного коридора засверкала снежная корона. Я остановился, зажмурившись от яркого света. Черная фигура появилась передо мною и протянула мне руку. Я долго жму ее и слышу голос, говорящий мне по-английски: «Поздравляю, вы поднялись на Килиманджаро!»

Шатаясь, я подошел к товарищам и помог им привязать к альпенштоку итальянский флаг. Фабрицио вонзил альпеншток в землю, и мы постояли несколько минут, взволнованные этим зрелищем. Потом мы уселись возле флага, и один из нас написал на снегу имя Франко, имя главы нашей экспедиции, которого из-за досадной случайности не было сейчас вместе с нами.

Мы недолго пробыли на Джилман-Пойнте. Мы сразу же стали искать на снегу следы того, кто поднялся сюда до нас. Следы странного существа, прошедшего через ледники, повинуясь таинственному зову, природу которого никто никогда не разгадает. Мы искали существо, отдавшее свою жизнь за то, чтобы познать тайну девственных вершин, животное, чьи останки лежали теперь здесь, чьи белые кости терялись в извечной белизне снегов. Мы искали леопарда Килиманджаро».