Александр Кердан - Звёздная метка

Панчулидзев метнулся к двери. Она оказалась запертой. Убегавший успел продеть в скобы дужку замка. Панчулидзев подёргал дверь, отступил и ударил в неё с размаху. Вместе с выбитой дверью вывалился в подъезд. Поднялся, потирая ушибленное плечо, прислушался. В подъезде уже было тихо. Преследовать неизвестного, похоже, не имело смысла.

В расстроенных чувствах, весь перепачканный, он вернулся к себе. Почистил пальто, умылся, думая только об одном: кто и зачем покушался на его жизнь?

Идти на встречу с маклером совершенно расхотелось. Но отменить её было нельзя, и Панчулидзев вышел из дома. Однако чувство тревоги не покидало его. По дороге он старался держаться подальше от зданий, пристально вглядывался в прохожих – в каждом мерещился враг.

На бирже, несмотря на утро, было оживлённо.

Панчулидзев здесь оказался впервые. Он с интересом разглядывал большой четырёхугольный зал, в котором рядами стояли стулья. На них с непроницаемыми лицами восседали старшие маклеры, прислушиваясь к раздающимся то тут, то там предложениям ценных бумаг. Маклеры помоложе метались по залу, как угорелые. Они всем своим видом демонстрировали свою значимость, выкрикивая котировки продаваемых и покупаемых акций. На стене висела большая графитовая доска, на которой мелом записывались столбики непонятных Панчулидзеву цифр. Выше доски размещались часы с огромным циферблатом. На противоположной стороне поверху шла тесная галерея, очевидно, для публики. На неё Панчулидзев и поднялся в надежде оттуда разглядеть Наума Лазаревича среди этого людского скопища.

Не успел Панчулидзев подняться наверх, как маклер сам разыскал его.

– Здравствуйте, ваше сиятельство, – весело поблескивая маслянистыми глазками, сказал он, пожимая ему руку. Рукопожатие Наума Лазаревича было совсем иным, чем при первой встрече, – уверенным и крепким. От былой вертлявости маклера не осталось и следа. Чувствовалось, что здесь он – в своей стихии.

– Вижу, ваше сиятельство, вам всё внове, – заметил он со своим своеобразным акцентом. – О, биржа – это вряд ли создание Божье. Но какое это великое создание! – в его голосе звучали торжественные нотки. – Биржа – это особый мир, дорогой князь. Aureum quidem opus [28] Aureum quidem opus – столь прекрасное творение (лат.) . … Здесь происходит множество всего: удивительного и трагического. Я видел, как за один, всего за один час миллионщики становились нищими, а человек без особого достатка делался обладателем огромного состояния. И самое главное, никто, даже дьявол, вам не объяснит, по какой это случилось причине… Биржевые слухи правят миром! Раз! И акции взлетели до небес, какой-то счастливчик успел получить свой барыш. Два – и то, что стоило десятки тысяч, уже не стоит и ломаного гроша… Слушайте старого Наума, он знает что говорит… Впрочем, время – деньги! Пойдёмте, ваше сиятельство, обсудим нашу проблему… – Наум Лазаревич сделал ударение на слове «нашу», что резануло слух Панчулидзева, однако он благоразумно промолчал.

Они спустились в зал. Наум Лазаревич отворил одну из многочисленных боковых дверок. В небольшой комнате, перегороженной конторкой, восседал молодой человек, удивительно похожий на Наума Лазаревича. «Наверное, сын…» – подумал Панчулидзев. Наум Лазаревич сделал молодому человеку едва заметный знак, и тот, поклонившись Панчулидзеву, быстро вышел из комнаты.

– Денежные вопросы лучше решать без свидетелей, не правда ли? – Наум Лазаревич таинственно улыбнулся, обнажая жёлтые, неровные зубы и воспалённые десна.

Панчулидзев достал из пакета акции, протянул их маклеру.

Наум Лазаревич долго и внимательно разглядывал ценные бумаги, смотрел на водяные знаки на просвет лампы, шевелил губами, как будто что-то подсчитывая. Затем так же долго писал расписку и перечитывал её, словно боясь ошибиться. Наконец отдал расписку Панчулидзеву со словами:

– Попробую для вас что-то сделать… Замечу, что это будет в нынешних обстоятельствах непросто. Но я попытаюсь, попытаюсь… Конечно, только ради лица, хлопотавшего за вас… И вы очень, очень правильно поступили, что по совету упомянутого лица обратились именно ко мне. – Наум Лазаревич заговорщически приблизился к Панчулидзеву и свистящим шёпотом спросил: – Простите моё любопытство, дорогой князь, что именно вы собираетесь делать со всем этим богатством, когда оно-таки будет реализовано? Надеюсь, вы не положите его в кубышку? Деньги в кубышке лежать не должны. Деньги должны делать деньги. Уж поверьте, я что-то понимаю в том, что говорю. Вот упомянутое прежде знатное лицо, известное вам, например, вложило весь свой капитал в железнодорожные концессии. Сейчас все умные люди так поступают. За этими железными дорогами – будущее… Вы, надеюсь, меня понимаете правильно?