Андрей Чесноков - О людях, ветрах и плотах в океане. История путешествия от Южной Америки до острова Пасхи и обратно

Между тем, ребята из Фосена начали разъезжаться. Расставаться было очень тоскливо. Если бы мы ушли в океан, а они остались ещё ненадолго, как и планировалось, было бы легче, но тут уж ничего не попишешь. Выйти без разрешения мы не могли. Ида на прощание написала мне небольшое пожелание в дневнике и подарила классную тёплую шапку, а я подарил ей футболку с кокопелли. Это, кажется, древние духи коренных американцев. У Иды с ними связана какая-то история. Сначала уехала Кирстина, а за ней – все остальные. Последним уехал Бернард, подарив мне на прощание банку пива. Я сказал, что попробую довезти её до острова Пасхи, но обещать этого не могу. Без наших друзей на строительстве стало как-то пусто, а ожидание бумаг стало ещё более томительным.

Наконец, шестого ноября было объявлено, что лицензия получена. Все документы подписаны, всё оборудование доставлено и погружено, и на суше нас больше ничего не держит. По этому случаю почти все, включая Кари и Торгейра, что, само по себе, было нечасто, взяли гитару, вина и собрались на берегу океана жечь остатки бамбука. Такой вот у нас был прощальный костёр. Засиделись надолго, далеко за полночь. От давно потухшего костра уходил вдвоём с Полом, который, кстати, несмотря на должность первого помощника, оказался настоящим весельчаком.

А утром перенесли наши оставшиеся на берегу пожитки на борт, и вышли в океан.

Наконец в Океане – отплытие – моя первая ночная вахта – поднять паруса – первая встреча плотов

8 ноября 2015 года.

Наконец мы в Океане. Начинается второй день нашего путешествия. После бессчётных комиссий и проверок, бумажных проблем с научным оборудованием и припасами, после ежедневных работ на строительстве и ежевечерних посиделок в Грин-баре, после отъезда всех обретённых друзей – волонтёров из Фосена, и после грандиозной торжественной церемонии, началась наша экспедиция.

На церемонию отплытия народу собралось порядочно. В основном, это были офицеры и кадеты морской академии Эскуэла-навал, но проводить нас пришли и друзья команды и, разумеется, репортёры. Пришёл и давний друг Торгейра Роберто Сала, с женой Лили и маленькой дочкой. Он вместе с Торгейром и Ойвином уже участвовал в экспедиции Тангароа, и должен присоединиться к нам на острове Пасхи. Кроме того, он сам является выпускником Эскуэла-навал. Во многом, полученное разрешение на выход в океан – именно его заслуга. Также, он взял на себя немалую часть диалогов с таможенной службой, которые в итоге разрешились в нашу пользу.

Во время церемонии обе команды уже находились на своих плотах. Мне, да и, пожалуй, всем, уже не терпелось выйти в океан. Наше отплытие и так отложилось на неделю, а последние часы на суше текли невыносимо медленно.

Выходить в океан для меня было довольно волнительно. Не могу сказать «страшно», но ощущение чего-то неизведанного, ожидавшего меня впереди, не давало мне покоя. По прогнозам, первый этап путешествия должен продлиться около шести недель, а сколько всего может за эти шесть недель произойти… Как я справлюсь со своей задачей? Как изменятся отношения с командой? Как я буду переносить замкнутое пространство, качку, а может быть и суровые шторма? Как обычно, ожидание не приносило ничего, кроме растущего беспокойства, так что мне уже не терпелось оказаться перед лицом конкретных задач и проблем, чтобы перейти к их решению, а не абстрактным мыслям «что может пойти не так?».

Неизбежная суета на берегу никак не способствовала спокойствию, поэтому, мы с Ойвином и Улой предпочли сидеть за хижиной, со стороны слепого борта. Там можно было как-то отдохнуть от огромного количества людей и вспышек фотокамер. Мне показалось, что многие из команды предпочли бы просто по-тихому уйти в океан, не привлекая лишнего внимания, однако, старт Кон-Тики 2 – событие знаковое, а значит, должно было освещаться по всем правилам. Из всей церемонии мне очень запомнился оркестр академии. Музыканты, ни на минуту не останавливаясь, во всю мощь медных труб играли марши (и не важно, что некоторые из них раза по три, а то и больше.) Конечно, ещё были сказаны торжественные речи, но немалая часть их была на испанском, который, я, к сожалению, не знаю, так что я особо не вслушивался. В любом случае, настрой команды держался на высоте, не смотря на то, что наше пребывание на суше затянулось.

Наконец можно было начинать буксировку. Мы пока не знали, насколько реально будет перемещение участников между плотами в открытом океане, и когда мы увидим другую команду. Поэтому мы пришли попрощаться с нашими друзьями с Раити. Мы обнимались, жали друг другу руки, желали удачи и «до скорой встречи». Как-то особенно душевно я прощался с Эстебаном, Сигне и, конечно, Борисом. И вот, наконец, на Раити закрепили канат, буксир дал гудок, и вывел первый плот из бухты. Даже несмотря на экспедицию Хейердала, буксировка плота – не такое обыденное для Кальяо дело, так что к вопросу подошли осторожно, и времени это заняло немало. Когда буксир вернулся и принялся за нас, провожающие, да и мы тоже, немного заскучали. Тогда, в некотором смысле от безделья, мне в голову пришла идея, что было бы символично, уходя в такое плавание, оставить на земле что-нибудь, чтобы успешно вернуться. Очень удачно у меня в кармане завалялась русская десятирублёвая монетка. Перед самым отходом я протянул её с борта сеньорите-кадету Эскуэла-навал и попросил, чтобы она сохранила её до нашего возвращения. Мне это показалось забавным, да и сеньорита, насколько я могу судить, была рада. Когда буксир вернулся за нами, оркестр с новой силой в который раз грянул Auld Lang Syne. Я достал банджо, уселся на ящик на корме и принялся подыгрывать, а рядом, Хокон, Йостейн и Девид махали руками удаляющимся провожающим. Три молодых девушки выбежали на конец пирса, что-то крича Йостейну и складывая из ладоней сердечки. Мне показалось, он немного смутился, но, уверен, это было не так.