Анна Щукина - Обратно (и) туда

Андрей сосредоточенно кивнул, если надо Вете высказаться, то пусть говорит, хотя нового ничего не скажет, всё уже говорено-переговорено сто раз.

– И этот новый этап требует нового уровня доверия между нами, – Лиза посмотрела в лицо Андрею. Он снова кивнул.

– А поэтому, вот сейчас, на берегу, нам надо подвести черту нашей прежней жизни и начать новую жизнь с чистого белого листа… не запятнанного никакой ложью. У меня, конечно, есть преимущество, потому что мне совершенно нечего рассказывать тебе… Но, но тебе, я думаю, есть о чём мне рассказать. Начинай.

– Слушай, Вета, если я тебе сейчас обо всём рассказывать начну, то мы до свадьбы можем этот эпос не закончить.

– Со времён Ноя начинать не надо. Это всё меня не касается. Я хочу, чтобы ты рассказал мне то, что… ну… это, после того, как мы начали встречаться. Всего-то полтора года.

– Ах, всего-то, ну это-то я быстренько справлюсь…

– Андрюш, я серьёзно. Расскажи и мы начнём всё с начала. С чистого лица, тьфу, листа. Я тебе, обещаю, что я не вспомню об этом… о ней… больше никогда-никогда. Раз и отрезал, сказал и как не было. А если между нами останется ложь, она вырастет, разовьётся и она… она… уничтожит… – тут Вета разрыдалась. Андрей обнял её вздрагивающие плечи. Она уткнулась лбом в его плечо и он поцеловал её в рыжую макушку.

– Ну что ты, малыш, ей-богу.

– Вот, что, – Лиза протянула Андрею его смартфон. На экране светилась та самая смазанная картинка со смеющейся феей в полупрозрачном платье.

– Господи, – с опустившимся сердцем подумал Андрей. – Как же я мог забыть о ней? Как же это вышло?

– Честное слово, кот… в смысле Андрей, мне очень, очень больно, – Лиза запнулась и прижала основание ладони к переносице. – Очень, на самом деле, больно на это смотреть. Тебе ведь тоже, наверное, не сладко нести такой груз на совести? Это, наверное, очень тяжело любимого человека обманывать, да?

Елизавета внимательно посмотрела на Андрея и шмыгнула покрасневшим носиком, её взгляд был пропитан теплом и сочувствием.

– Тяжело же? – настойчиво повторила она.

Андрей пока не решил, как эму реагировать на слова Веты и что ей отвечать, поэтому он тупо уставился на чёрную жестянку с яркими жёлтыми буквами и промолчал. Сначала в голове ничего, кроме досады, не помещалось.

– Ну, каким же надо быть муд…, чтобы так по-тупому спалиться! – эта мысль словно сдувающийся воздушный шарик хаотично металась в сознании, не давая сосредоточиться.

Потом до него начал доходить смысл сказанного Ветой. "– А что, может быть, действительно. Взять и рассказать. Облегчить душу, правильно она сказала. Рассказать и с чистого листа. Всё забыто и прощено. Не врать, не изворачиваться… Сказать и «на свободу с чистой совестью», как говорится", – как-то само собой подумалось Андрею.

– Ну что ты как истукан сидишь? Тебе совсем-совсем не меня наплевать, что-ли?

Андрей уже успел сформулировать первую фразу и примерно прикинул канву покаяния.

– Конечно, не наплевать… – начал было мужчина. Вдруг ему в лицо пахнул приторно-пряный запах пиратской сигареты. Андрей внимательно посмотрел на пачку. Закрыта. Взял её в руки и заглянул внутрь. Не распечатана. Снял позолоченную бумагу и пересчитал сигареты. Все оказались на месте. Как же так?

– Знаешь, Витусь, я насчёт чистого листа согласен. Вредные привычки долой, пусть будет чистый лист. Я курить бросаю… и пить тоже. Пить после свадьбы, а курить вот прямо сейчас. Последнюю сигарету выкурю и всё. Андрей достал из кармана брюк зажигалку и неспешно прикурил коричневую сигарету прямо в комнате.

– Причём тут сигареты. С ней, С ней, с этой… что у тебя было? – нервно потребовала Лиза, тыкая экраном смартфона в лицо мужчины.

– С кем? – удивился Андрей.

– Вот с ней, с этой вот шалавой! Рассказывай мне всё!

– О чём?

Мужчина неопределённого возраста в невзрачном двубортном пиджаке, переминаясь с ноги на ногу, ожидал кого-то в холе парижской гостиницы.

– Здравствуйте, здравствуйте, Ирина! Это я. Я. Вячеслав я, – он замахал рукой, увидев ухоженную миловидную женщину не старше тридцати лет, выходящую из лифта.

– Здравствуйте, я догадалась, что вы. Тут же больше нет никого, – Ирина подошла ближе к мужчине и неохотно пожала протянутую ей влажную руку.

Она бы предпочла обойтись без этого, простого «здравствуйте», было бы достаточно. Но здесь, в Европе, требовалось жать руки. Это было Ирине в тягость. Каждый раз ей приходилось, как будто бы разрывать целлофановый пакет внутри себя и протягивать через эту дыру свою руку. Хуже рукопожатий в качестве приветствия, могли быть только поцелуи.