Клод Фаррер: Прогулка по Дальнему Востоку

Существование этого милого способа передвижения, скорее предназначенного для дорожек и тропинок, нежели для больших дорог, не помешало, однако, японцам покрыть страну сетью прекрасных шоссированных дорог и выполнить в кратчайший срок широкую железнодорожную программу. С того памятного дня, когда суда «коммодора» Пэрри обстреляли Когошиму, Япония, всеми силами старавшаяся уйти в себя, отгородиться от остального мира и особенно Европы, чтобы сохранить свои обычаи и не иметь ничего общего с «людьми Запада», по ее мнению, грубыми варварами, — внезапно переменила мнение, а с мнением и тактику. Американские выстрелы доказали ей, что идти иным путем, нежели Европа и Америка, едва ли благоразумно.

Япония приняла это к сведению, а принявши к сведению — поняла, что ей нужны пароходы, крейсера, пушки, железные дороги и еще многое другое. И все, что ей недоставало, Япония обрела полностью и в короткий срок.

В 1889 году путешествие по Японии было чрезвычайно занятно, — часть пути проезжали по железной дороге, часть в «куруме».

Пьер Лоти путешествовал по Японии несколькими годами раньше меня и описал свое путешествие, разумеется, несравненно лучше, чем я… Ниже я процитирую несколько страниц из его книги.

Между прочим, Лоти посетил Никко, город северного Ниппона. Никко стоит и нужно видеть, — это священный некрополь великих шогунов XVI века.

Мне еще не пришлось говорить о художественной жизни Японии. Не жалейте об этом сверх меры, — о японском искусстве можно сказать значительно меньше, чем о том думают в Европе, ибо японское искусство далеко не самобытно. На Востоке одно лишь искусство, ни с чем не сравнимое и гигантское, — это искусство Китая. Япония вечно подражала ему, но никогда не могла до него подняться. Разумеется, у японцев есть свое искусство, родившееся из китайского, с некоторыми отклонениями и добавлениями, и это искусство оставило блестящие образцы как в архитектуре, так и в скульптуре, керамике и эмали. Лучшее, что дало японское искусство, сосредоточено в Никко.

Никко — метрополия японского искусства. В нем самые пышные храмы и самые величественные могилы. В других городах тоже немало храмов, могил и иных прекрасных памятников, — хотя бы в Киото, в священной столице, или в Токио, в столице могучих «шогунов» и современных микадо, но они не могут сравниться с тем, что мы находим в Никко.

Посмотрим, однако, как говорит об этом Лоти.

Пока еще свежо все это в моей памяти, я расскажу о путешествии моем к Святой Горе.

Я отправился из Иокогамы, — города вполне интернационального, и отправился весьма банально, — по железной дороге, с поездом шесть тридцать утра.

Японские вагоны довольно забавны, — длинные и узкие, они снабжены в полу дырками, которые служат плевательницами и куда дамы выколачивают свои маленькие трубки.

Поезд бежит быстро. К двум часам дня я буду в Утсуноми (большой северный город), где покину вагон, так как железная дорога здесь кончается. Отсюда мне придется продолжать мой путь в повозочке с двумя «бегунами».

Поезд бежит, а по сторонам развертывается картина все тех же полей и голубых гор на горизонте…

Скоро два часа. Вдали большой город… Поезд останавливается…

Утсуноми!

Здесь уже значительно холоднее, чем в Иокогаме, чувствуется перемена широты и отдаленность от моря, которое всегда согревает… Меня окружают «бегуны», — я единственный европеец, и они спорят из-за чести везти меня.

«Никко!» — повторяют они на все лады, — «Никко!» По крайней мере десять лье!.. Вы хотите поспеть туда к ночи?

— О! нужны крепкие ноги, сильные люди, и следует отправляться сейчас же, и платите хорошо…

Наиболее предприимчивые показывают свои желтые икры и шлепают по ним, чтобы доказать их упругость. В конце концов выбор сделан, торг заключен, и можно ехать.

Завтрак наскоро в первом попавшемся чайном домике.

Они все одинаковы, эти домики, — деревянные палочки, рис, соус из рыбы; бесчисленные чашечки и блюдечки тонкого фарфора с нарисованными на них голубыми цаплями; очень мило причесанные молоденькие служанки склоняются в бесконечных реверансах…

Нет еще и двух часов, когда я усаживаюсь в тележку, легкую и маленькую до невероятия. Испуская громкие крики, мои «бегуны» пустились с места в карьер и умчали меня с непостижимой быстротой. Позади в густом облаке пыли исчезли улицы, домики, толпа…

Горбатый мост, спуск, и начинается древний Утсуноми, — узенькие улочки, домики из почерневшего дерева, мастерские, в которых изготовляются всевозможные забавные вещицы, — воздушные змеи, деревянные коньки, веера, фонарики, мандолины и бесчисленные безделушки.