Клод Фаррер: Прогулка по Дальнему Востоку

И только в лабиринте бесчисленных зал дворца в Киото продолжало жить идолоподобное существо, почти всегда очень юное и всегда окруженное тысячами почестей. Но по прошествии нескольких лет случалось, что этому существу предписывалось внезапно исчезнуть. Тогда оно исчезало, не пробуя даже сопротивляться, и на его место водворялось другое. Вот что сталось с микадо, сынами солнечной богини!

В противоположность им, шогуны пользуются неограниченной властью, только для вида, по собственному желанию, подчиняясь императорам. Порою, однако, абсолютная власть ускользает из их рук. Так, например, в XVI веке достаточно было гения одного человека, чтобы прежнее положение микадо было восстановлено как по волшебству. В 1320 или 1330 году некто Масасинье (в японской истории это имя, которое нужно запомнить), простой самурай, проникся внезапной нежностью к своим подлинным владыкам — «микадо» — и объявил войну шогунам того времени. Он выиграл несколько грандиозных сражений, посредством военных хитростей, весьма напоминающих уловки нашего дю Гесклена, когда он делал вид, что обращается в бегство, с целью увлечь врага к преследованию. Когда последнее удавалось, то Масасинье, подобно Гесклену, внезапно оборачивался и опрокидывал потерявшие строй массы неприятеля.

Ничто не ново под луной, и прием Масасинье и дю Гесклена повторен не так давно на Марне…

В продолжение двадцати лет Масасинье держал под угрозой власти существование шогунов и едва не вернул микадо их прежнее всемогущество. Если в конце концов это ему не удалось, и сам он погиб в сражении при Минатогава, — то только оттого, что повиновался приказанию микадо, которого он из ничтожества сделал подлинным князем и который кончил тем, что стал завистливым и рискнул противопоставить свою тактику вновь испеченного князя тактике поседевшего в боях генерала.

Масасинье вынужден был дать сражение в самых неблагоприятных условиях. Он повиновался, как стоик, получил одиннадцать ран и, когда убедился, что все потеряно, спокойно отступил на вершину небольшого холма вместе с двадцатью из храбрейших соратников. С выражением исключительной почтительности враги предложили ему сдаться на самых почетных условиях. На эту галантность он ответил не менее галантно, а затем, отказавшись капитулировать, вскрыл себе живот, равно как и все его соратники. В Японии XIV века не принято было сдаваться. Впрочем, так же, как и в Японии XX века, — вспомните только войну 1904 года.

Именно в эту эпоху, — я хочу сказать, в XIV веке, — в эпоху стольких войн и блестящих сражений, сложился японский рыцарский кодекс «Бушидо». «Бушидо» весьма напоминает наши кодексы времен феодализма, но с примесью чего-то еще более твердого, решительного, безотносительного и в то же время более культурного.

В нем отведено много места милосердию, поэзии — но еще больше места смерти. Никакие условия сдачи не считаются приемлемыми, и каждое отступление искупается добровольным самоубийством. В Японии никогда не существовало смертной казни для воинов, — достаточно слова, и виновный убивает себя, не медля ни минуты.

Что же до жен и вдов, то для них, как и на Западе, существует монастырь, куда они могут уйти — «чтобы носить власяницу и честно умереть».

Я только что рассказывал историю Иоритомо и Иошицне. После многих побед Иошицне разонравился брату, бежал, его преследовали, настигли, и он покончил с собой. Преследование длилось многие годы; все эти годы Иошицне провел в обществе очаровательной подруги, которая танцевала для него при свете луны во время стоянок, на лужайках дремучего леса, через который шли беглецы. Но пробил час, Иошицне был настигнут. Перед смертью он пожелал обеспечить безопасность нежной Сидцуки, — так звали красавицу. Что же он сделал? Ничего больше, как отправил ее с полным доверием к победителю, грозному Иоритомо. Ведь Иоритомо, как бы ужасен он ни был, не смел поступить не по «Бушидо». Он так и поступил. С великими почестями он принял Сидцуку и предоставил ей свободу уйти в монастырь, где она и окончила свои дни.

Этот «кодекс чести» с XIII века не менялся и господствует в Японии и до наших дней.

После гибели Масасинье микадо снова утеряли всякое значение. У власти стал новый род шогунов, Язикады, благополучно правившие в течение ста лет. Затем снова анархия. Вообще, начиная с этого момента, японская история очень однообразна, войны и перемирия, перемирия и войны, и анархия из века в век.