Иржи Ганзелка - Через Кордильеры

Но самый страшный и опасный враг лапасского транспорта — нехватка свободного места. На тесной мостовой большинства улиц, пересекающих центральную авениду, с трудом умещаются две машины. Для тротуаров почти не остается места. А боливийские шоферы не очень-то склонны укрощать свой горячий нрав. В Буэнос-Айресе подобная трудность была устранена тем, что для регулировщиков уличного движения на перекрестках были сооружены этакие амвоны на курьей ножке. На некоторых улицах Ла-Паса не осталось места даже для таких приспособлений. Поэтому здешние регулировщики переселились в курятники, прилепленные к стенам домов на высоте 5 метров над мостовой.

Если водитель не заметит его, пусть пеняет на себя. Регулировщик только подзаработает на штрафе. На десять минут он остановит все движение, с важным видом вылезет из своего гнезда, спустится по лестнице и взыщет все, что ему положено.

Во время езды по Ла-Пасу бумажник следует всегда держать при себе. Регулировщики уличного движения обладают умением взыскивать штрафы даже в том случае, если шофер — само воплощение осторожности и внимательности. Ни для кого здесь не секрет, что регулировщику на его месячное жалованье по-человечески не прожить и недели. Поэтому среди водителей легковых машин действует неписаный закон, гласящий, что с регулировщиками не торгуются.

Вместе с управляющим больших автомастерских мы ехали по авениде Камачо.

Перекресток; на светофоре зеленый свет, и мы спокойно проезжаем. Вдруг раздается свисток. Мы тормозим и останавливаемся у тротуара.

Немного погодя за окошком нашей машины появляется регулировщик уличного движения.

— Buenas tardes, senores, добрый вечер! Вы проехали на красный свет. То есть… гм… que tal, сеньор Варга, как поживаете?

— Послушай, почему бы тебе не сказать прямо? — вмешался в инцидент управляющий автомастерской. — Вчера ты мне говорил, что у тебя болит зуб. И ты получил на доктора десять боливиано.

— Verdad, сеньор, получил. Вы проехали… вы проехали на зеленый.

Блюститель порядка нерешительно козырнул и повернулся на каблуке.

— Вот видите, как бывает в Боливии, — сказал, подводя итог случившемуся, сеньор Варга, когда мы поехали дальше. — Каждый из них проделывает так раз в две недели, но это отнюдь не связано с регулированием уличного движения. Это, можно сказать, взимание добровольного налога. Короче говоря, мы понимаем их, они понимают нас. А чтобы иметь предлог, они включают красный свет в тот самый момент, когда вы, миновав светофор, уже въезжаете на перекресток.

— Но скажите, пожалуйста, с какой стати шоферы должны давать регулировщикам на зубного врача?

— Зубной врач тут вовсе ни при чем. Просто так уж повелось. Видите ли, они неплохо заботятся о нашей безопасности, но при том жалованье, какое они получают, им пришлось бы умереть с голоду. У их высокого начальства свои заботы. Места там, наверху, считаются злачными, но на них долго не просидишь. Самое большое — от одного дворцового переворота до другого. Поэтому начальство прежде всего думает о себе, а тем, кто внизу, оставляет лишь синеву неба. Так уж лучше платить непосредственно регулировщикам, чем каждую минуту рисковать разбить свою машину на перекрестке.

На пересечении улиц Аякучо и Меркадо за своей обычной «кафедрой», расположенной на высоте второго этажа, стоит регулировщик. На крыше-навесе, защищающей его от дождя, установлен светофор, рассчитанный только на ручное переключение. Мы подъехали к этому месту поздно вечером, когда движение на улицах уже затихало. Красный глазок светофора горит минуту-две; мы терпеливо ждем, несмотря на то, что все это время на перекрестке находится только наша машина. А регулировщик, облокотившись о перила своей рубки, ведет какую-то интимную беседу с девушкой, которая удобно устроилась на ступеньках, ведущих на его пост. Желая обратить на себя внимание, мы сигналим робко, чуть-чуть, так, чтобы не очень грубо нарушить это вечернее рандеву.