Аркадий Фидлер - Тайна Рио де Оро

Охота на крупного зверя организуется в бразильских лесах особым образом. Здешний зверь в непрестанной борьбе за жизнь выработал в себе необычайную чуткость и своеобразные умственные способности, проявляющиеся во всех его поступках. Зверь понял, что самую большую опасность представляют для него следы, которые он оставляет на земле и по которым его обнаруживают хищники. Поэтому, вспугнутый и преследуемый, он всегда по самому короткому пути бежит к реке, а там, в воде, его следы исчезают. Отплывая по течению на некоторое расстояние, зверь невредимым уходит от погони; добравшись до реки, преследователи не знают, где искать зверя. Именно так скрываются тапиры, капивары и серны, а часто и крупные кошки, то есть ягуары, пумы и оцелоты, если им приходится удирать от многочисленной своры псов.

Охота устраивается здесь так: собак пускают в лес над рекой, а сами охотники садятся в лодку и ждут. Псы бегают молча и, только вспугнув зверя, напав на его след, начинают с громким лаем преследовать жертву. По гону собак охотник определяет, какого зверя они преследуют и куда надо подплыть на выстрел. Зверь бросается в воду. Охотник быстрыми ударами весел подгоняет к нему лодку и стреляет с нее в упор на расстоянии нескольких шагов.

В этот день счастье не сопутствует нам. Псы отзываются несколько раз, но зверь вопреки обычаю не появляется на реке. Лай собак все отдаляется и вскоре стихает где-то в глубине леса. В довершение всего большой водопад в четырех километрах выше тольдо закрывает нам дальнейший путь.

Лавина воды в несколько десятков метров длины, падающая с оглушающим ревом, создает в колеблющемся тумане прекрасное зрелище.

Во время нашего отсутствия к жене Моноиса прибыли гости, которые надолго расположились у нее. Это пожилой индеец Тибурцио, приехавший с женой и двумя взрослыми сыновьями. Видимо, они пронюхали о больших запасах провианта, имеющихся у нас, а может быть, что более вероятно, явились за тем, чтобы сообща следить за нами.

Одна из вернувшихся собак, к сожалению самая лучшая, ранена когтями какого-то крупного хищника, возможно пумы. Когда я заливаю раны собаки иодом, издали доносятся крики Пазио и Вишневского, возвращающихся из далекого похода. Они приносят с собой новые запасы провианта. Снова начинаются веселая суматоха и угощение шимароном.

Затем я отвожу обоих своих друзей в сторону и подробно рассказываю о том, что произошло минувшей ночью. Пазио очень хвалит мою выдержку, особенно он доволен тем, что я не дал спровоцировать себя и не стрелял в спрятавшегося наглеца: если бы пролилась кровь, наше положение могло стать весьма опасным. Из доброжелательного отношения ко мне жены капитона и особенно ее малышей Пазио делает вывод, что отнюдь не все в тольдо относятся к нам враждебно. Неприязненно настроены лишь те, кто поддался враждебной нам агитации «директора индейцев» Ферейро. Теперь, когда нас здесь уже несколько человек, мы можем противостоять недружелюбно настроенным индейцам, но все же надо глядеть в оба. Решаем, что о наших опасениях бразильцам говорить не надо, чтобы не пугать их.

Ночь уже давно наступила, в лагере тишина. Мы все лежим вповалку на земле перед хижиной Моноиса. Мои спутники уснули. В хижине спят индейцы — жена капитона с детьми, Леокадио и Тибурцио со своей семьей. Отовсюду доносятся сонные вздохи и тяжелое дыхание людей, измученных дневной работой, кошмарным зноем. Должно быть, я выпил слишком много шимарона, потому что не могу уснуть. При свете луны вижу, что и Пазио, лежащий рядом со мной, тоже не спит. Шепотом спрашиваю его:

— Тибурцио… Что это за личность?

Пазио потягивается, отгоняя сои. Достает из подголовья «паи» и табак. Молча свертываем цигарки, курим. Немного погодя приглушенным голосом Пазио начинает рассказывать о мрачных кровавых событиях, разыгравшихся некогда в окружающих нас лесных дебрях.

…Еще не так давно короады были безраздельными хозяевами обширных участков леса по обоим берегам Иваи. Они населяли территорию между ее многочисленными притоками. От реки Жакар до Убасиньо, от Марекуиньи до Корумбатаи пролегали пути их кочевий. Но в 1920 году белые колонисты открыли на индейской территории между многочисленными разветвлениями рек Иваи и Убасиньо исключительно плодородные земли и без всякого права, огромной вооруженной толпой, хлынули в эти места. Так было положено начало большой колонии белых поселенцев Кандидо де Абреу, возникшей на отнятых у индейцев землях.